Алексей Карташов - Остров

— Что ж ты делаешь, а? — говорит ему, наконец, карпинчо. — Я убежал из клетки, но я ведь там был совсем один. А ты?

— Я только хотел все вспомнить, — оправдывается Ганс.

— Ну вот, теперь ты вспомнил, как тебя зовут, — рассуждает карпинчо. — Значит, и остальное вспомнишь. Ты такой большой и умный, а я всего только зверь, видишь, у меня и рук нет, только лапы с перепонками. — Он останавливается и показывает ему лапу. — Но даже я знаю, что предательство — это самое плохое, что может совершить человек.

— Да, — соглашается Ганс, его обжигает стыд. — Нельзя бросать тех, кто тебя полюбил, — и чувствует, как слезы текут по щекам, соленые, как океанская вода.

— Это да. Но ты опять не все понимаешь, — укоряет его карпинчо. — Нельзя бросать того, кого ты любишь. Потому что это твой выбор и ты сам себя предаешь. Ты же ведь уже вернулся домой, сам говорил.

— Да, да! — говорит Ганс и плачет уже взахлеб, и ему радостно и легко, как будто он снова в детстве и его простила мама.

— Ты ведь теперь все вспомнил? — заботливо спрашивает карпинчо и косит на него черным глазом.

Ганс прислушивается к себе и отвечает уверенно:

— Да, всё!

И правда, теперь-то это совсем просто. Он удивляется: как же это можно было забыть, — и улыбается сквозь слезы, и садится на скамейку. А карпинчо встает на задние лапы, и тычется ему головой в плечо, и толкает передними лапами.

— Ганс, Ганс! — снова называет его старым смешным именем.

Он очнулся. Гретель трясла его за плечо.

— Ты проспал, Ганс! Уже скоро шесть, ты опоздаешь на корабль.

Он провел рукой по щеке — мокро. Уткнулся в подушку, незаметно утер слезы, поднял голову и посмотрел в лицо Гретель. Только тревога за него, ни капли обиды или досады. Он улыбнулся, чувствуя, как снова подступают слезы. Произнес медленно, нерешительно ее настоящее имя и увидел, как она вздрогнула.

— Ты спала?

— Я уснула в последний момент, — повинилась Гретель, глядя на него влюбленно и с надеждой.

Он вздохнул и обнял ее:

— Можно я никуда не пойду? Я совсем не выспался, а у нас на сегодня столько дел, — и закрыл ей рот ладонью.

* * *

Они спали, обнявшись, и не слышали низкого гудка корабельной сирены, и не видели, как белый корабль, развернувшись, ложится на курс и вскипает вода за кормой, а потом расходится волнами и снова успокаивается.