Борис Васильев - Глухомань. Отрицание отрицания

— Вот наше место, — она ткнула карандашом в карту. — Наши потери как технического свойства, так и людские вы знаете. Что бы вы сделали на месте противника?

— Противник это уже сделал.

— Что именно сделал?

— Он передал по телеграфу о бое и указал наш маршрут. Мы пробились только потому, что красные командиры не умеют воевать. Однако не подошедшие к Просечной резервы могут нас ждать на следующем полустанке. А в принципе на любой версте. Достаточно выбрать дефиле и взорвать рельсы. Отсюда первая задача: во что бы то ни стало уйти с этого маршрута.

— На карте указана железнодорожная ветка вправо от нашего движения. Правда, обозначена всего лишь пунктиром, однако карта старая, могли и достроить. Ваше мнение?

— Выслать вперед разведку. Только из пехотинцев, а не моряков, которые этому не обучены. Медленно двигаться за ними. Если дорога вправо есть, уйти по ней. И там тоже выслать разведку, которая должна расследовать этот путь. До возвращения и отчета разведки срочно приступить к ремонту, выставив усиленные ручными пулеметами двойные охранения по обеим дорогам.

Бронепоезд, громыхая суставами, осторожно полз вослед за пешей разведкой. Все ленты были снаряжены, все патроны загнаны в патронники, пулеметчики не отрывали глаз от прицелов. Все было изготовлено к тому, чтобы драться в самом последнем бою.

Но их никто не преследовал, и если уходящая влево пунктиром обозначенная, как строящаяся, железная дорога в самом деле существовала, они получали шанс спрятаться, провести ремонт, а потом исчезнуть среди бесконечных и путаных железных путей юга России.

Дорога была, разведка дала отмашку. И бронепоезд, грохоча разбитыми сочленениями, переполз на нее и вновь поплелся за другими разведчиками по этой лесной дороге.

Спрятавшись за поворотом, все приступили к срочному ремонту. Все, весь экипаж, потому что дел было невпроворот. И только пулеметчики охранения заняли укрытые позиции у поворота, да разведка продолжала свой путь, исследуя, куда ведет эта ветка.

И тишина сразу нарушилась грохотом кувалд, дробным стуком молотков, шипеньем сварочных аппаратов. Необходимо было во что бы то ни стало вновь обрести подвижность, боевую мощь и уйти как можно дальше от стреляющих полустанков.

Только куда — «дальше»? Этот вопрос очень беспокоил Анну и ее начальника штаба. Судя по всему, их могли встретить на пути от Просечной к югу, подтянув достаточно сил, чтобы навсегда покончить с разбойным подвижным гнездом. И командиры ждали разведку.

Она вернулась уже под вечер, когда заканчивали работы. Путь впереди был. Ветка выходила на соседнюю солидную дорогу, и никакого охранения на выходе не существовало. Все вздохнули с огромным облегчением, а товарищ Анна приказала навсегда закрасить надпись «СМЕРТЬ ИМПЕРАИЛИЗМУ!», написав вместо этого «СМЕРТЬ БОЛЬШЕВИКАМ!». А пока закрашивали да писали, отозвала Кузьму в сторонку.

— Нового адъютанта тебе подобрать, товарищ Анна? — насмешливо поинтересовался Кузьма.

— О том, что мы идем на Просечную, знал только Павел, — жестко сказала она, проигнорировав его игривость.

— Это точно.

— Найди его и… — Анна запнулась. — И приведешь в отрицание.

— Чего? — не понял Кузьма.

— В отрицание, чтоб не топтал больше землю. И пока не найдешь, лучше не возвращайся.

— Погибших похороним, последний поклон отдам, а уж тогда и пойду твой приказ исполнять, товарищ Анна, — угрюмо сказал Кузьма. — Насчет этого твоего отрицания.

— В полное отрицание, полное! Сам, лично исполнишь и доложишь, когда нагонишь нас.

— Куда пойдете?

— На юг, там — свои по отрицанию. Граница большевистского царства — небольшая речка с топкими берегами и длинным мостом. Как только проскочим мост, считай, что ушли. Вот и ищи нас там, за этой речкой. Ты — балтиец, документы у тебя вроде в порядке. Даже справка есть, что под Нарвой будто бы за большевиков кровь проливал.

— Прощай, товарищ Анна.

На этом они и расстались, чтобы никогда более не увидеться. Не увидеться потому, что этого не хотел Кузьма.

Он шел и угрюмо думал о товарище Анне, снабдившей его такими неотразимыми документами. Отрицание, отрицание… Всех — в отрицание, всю Россию готова в отрицание списать, лишь бы грабить, грабить, грабить. Мостик, говоришь?.. Так не будет тебе того мостика, запомнил я его. Запомнил, товарищ Анна…

Павлик наблюдал за боем бронепоезда с гарнизоном, спрятавшись на скате густо заросшей кустарником вершинки. Товарищ Анна прорвалась, потому что гарнизон местечка Просечное был ничтожно мал, имея на вооружении всего одну легкую пушченку, а войсковые части так и не подошли.

Нет, этого свободомыслия оставить без строжайшего наказания Павел не мог. Разгильдяйство привело к прорыву очень опасного врага, сеявшего смерть и насилие под лозунгом «Смерть империализму!», тем самым обманывая простых людей, которые встречали их хлебом-солью, и которых они насиловали, убивали и грабили подчистую.

Им владел благородный юношеский гнев против насильников и убийц. Он ненавидел их до ослепления, он жаждал не мести — он жаждал справедливой расплаты, какой она представляется только в молодости. Не для себя и не ради себя — ради того идеала чести и благородства, которые цепко приживаются в детских душах, если родители, семья, традиции дома вложили ее. В него — вложили, и этого капитала он еще не растратил в отличие от некоторых братьев и сестер.То, что вложили в него, умножилось на юношеский максимализм. Равно как и любовь стрелять во все, что бегает или летает.

Бронепоезд не разгромили только потому, что воинская часть не пришла на помощь малочисленному гарнизону. Это было для него ясно, это он видел собственными глазами, а потому виновные должны были понести заслуженное наказание.

Павлик и представления не имел, какой силой прямого воздействия обладает чекистский мандат. И это незнание увеличивало силу этого почти мистического воздействия. Люди, годившиеся ему в отцы, командиры и лица должностные, тут же вставали по стойке «смирно», увидев зловещий документ. Такой мандат означал, что его предъявитель имеет право на бессудные расстрелы, изредка формально опираясь всего-то на три подписи им же назначенных лиц.

Однако Павлик нисколько не удивился, когда начальник гарнизона Просечной вытянулся перед ним в струнку, даже не заглянув в мандат. И почему-то сказал:

— Семен Мухин. Готов к исполнению!

— Вы послали связного за помощью?

— Так точно! Конного, с депешей. Посылал дважды, но помощь так и не пришла.

— Командир части будет расстрелян за неоказание помощи в бою, — сурово сказал Павел. — Численность его отряда?

— Сто тридцать девять человек, одна батарея из двух орудий, пулеметная команда с двумя пулеметами и комендантское отделение при штабе.