Андрей Панов - Алтарь

— А куда потом звезда-то делась? А, Иван?

— Дык упала она, Евграфыч. В лес упала. В наш. Я энто чётко видал… Как на духу, Евграфыч. Как на духу, — Иван три раза перекрестился.

— Упала, говоришь? — пробурчал задумчиво Поликарп. — В лес? Ну-ну…

— Да что б мне поперхнуться! — с жаром воскликнул Иван и, как бы в доказательство, отхлебнул из банки.

— Хорошо, Ваня, — Поликарп встал. — Я сейчас иду в лес — грибы собирать. Может, найду твою звезду.

— Найдёшь. Найдёшь, Евграфыч: звезда — большая штука — не иголка… Только смотри, — Иван понизил голос, глаза его прояснились и смотрели на Поликарпа со страхом, — она ведь — чёртова звезда. А черти своё добро просто так не оставят. Как бы чего не случилось — остерегайся, Евграфыч: недобрая энто звёздочка. Не к добру она к нам, — глаза Ивана снова помутнели, он по-прежнему был мертвецки пьян. — Можа споём? Как, Евграфыч? Песню, а?.. Шу-умел ка-амыш… А, Евграфыч? Ну давай, вместе… Шу-умел…

— Спешу я, Иван, — оборвал собеседника Поликарп. — По грибы я собрался. В лес. Где звезда твоя.

— Ну шо-ж, иди. Мож на посошок? Не станешь? Ну, дело твоё. Прощевай, Евграфыч. Найдёшь звёздочку — дойди до меня, а?

— Ладно, Ваня, как приду — сразу к тебе, — и Поликарп вышел из кухни.

Вернулся он поздно. Звезду не нашёл, зато набрал полную корзину грибов. Первым делом Поликарп направился к Ивану, но того дома не оказалось. «У Лукерьи, наверное», — подумал бородач. — «Ладно, завтра зайду».

Поликарп не огорчался, что не нашёл упавшую звезду — он не принимал ивановы слова всерьёз. Вчера Ваня был пьян, а пьяному всякое может померещиться. Тот же Иван не сосчитать сколько раз чертей по огороду гонял. А потом божился, мол, правда это. А теперь черти у него в футбол играли. На небе, да ещё и звездой. Где ж это видано-то! Ну а если принять, что прыгающая звезда была на самом деле, то и не звезда это, наверное, вовсе. Какой-нибудь светлячок или ещё что… В общем, не могла звезда себя так вести — из стороны в сторону метаться. Не могла. Падать — это могла. Тогда это метеорит. Но метеориты не мечутся по сторонам, потому что если он в самом деле падал, то и прыгал. Не могло же Ваньке показаться, что падающая звезда прыгает! Или всё было вместе, или не было ничего. «Да-а. Задал мне Иван задачку: поди разбери — что к чему!» — думал Поликарп, подходя к крыльцу.

Навстречу ему выбежал Серый. Хвост его был поджат, уши стояли торчком, он постоянно оглядывался, а, приблизившись, тихонько заскулил.

— Что такое, старик? — насторожился Поликарп. — Что тебя так напугало? А ну-ка, пойдём поглядим.

Поликарп твёрдой походкой направился к крыльцу. Серый немного постоял, жалобно смотря вслед хозяину, затем нехотя поплёлся за ним, уставившись в землю.

Подойдя к дому, Поликарп вынул из корзины нож и огляделся. Никого не было. Тогда бородач крикнул:

— Эй! Есть здесь кто? — ответа не последовало.

Поликарп подошёл к крыльцу и, поднявшись к двери, увидел на пороге какого-то зверька. Присмотревшись при свете спички, он понял, что это суслик. Раненый суслик — на левом боку его была кровь. Зверёк испуганно смотрел на Поликарпа, но не убегал.

— Эх, ты! — обратился бородач к Серому. — Суслика испугался! А помнишь, как мы с тобой на кабана ходили?! А? Стареешь, ты, Серый, стареешь… Все когда-нибудь стареют. И тогда исчезают смелость и безрассудство молодости и появляются опасения, подозрения и страхи… Но ты не один такой, Серый. Весь мир живёт в страхе, даже молодые… Пошли в дом, старик, — ужинать будем.

Поликарп взял суслика на руки — тот не проявил ни малейшего сопротивления — и вошёл в дом. Перевязав зверьку рану и положив его на мягкую подушку, бородач принялся за приготовление ужина. Всё это время Серый сидел в дальнем углу, поджав хвост и жалобно посматривая время от времени то на Поликарпа, то на суслика, и тихонько поскуливал.

— Удивляюсь я на тебя, Серый, — говорил Поликарп. — Как можно бояться такого симпатичного, ласкового и, практически, ручного зверька?! Он же не съест тебя, в конце концов! Подойди — познакомься с ним: возможно, ему придётся пожить у нас несколько дней — пока рана не заживёт. Ну?! Я что сказал? — пёс даже не тронулся с места, только ещё плотнее вжался в угол и ещё жалобнее заскулил. — Ну, как хочешь. Можешь после ужина идти ночевать в свою конуру. Только учти, что общаться с гостем тебе всё равно придётся — желаешь ты этого или нет.

Поликарп стоял у окна и набивал трубку. Тут же на подоконнике лежал суслик, уставившись в темноту тихого летнего вечера. В угольно чёрном небе на фоне звёздной россыпи сияла луна, озаряя мягким светом застывшие, словно на фотографии, кроны деревьев. Было поздно, и деревня уже погрузилась в сон. Только изредка доносился непродолжительный лай, обращённый, вероятно, к какой-нибудь ненавистной всем собакам и, конечно, ни в чём не повинной кошке.

Раскурив трубку, Поликарп сел в кресло у камина, затянулся и потрепал за ухом Серого, расположившегося рядом.

— Ну что, Серый, — обратился бородач к псу, украдкой взволнованно поглядывающему на суслика, — как ты думаешь: есть звезда Ванькина в лесу или нет?… То-то: и я не знаю, вишь в чём дело! Как-то не стыкуется у меня всё, не связывается. Проще, Серый, конечно сказать, что Ванька спьяну всё это усмотрел, но не могу я так. Много в этих звёздах неизведанного, загадочного. Мало мы о них чего знаем — не понять нам всего. Звёзды по своим законам живут, не по нашенским, не по земным. Никто не сможет сказать, что будет с той или другой через секунду, через год, через тысячу лет…

Звёзды… Звёзды не меняются, Серый. Они вечны по сравнению с нашей с тобой жизнью. Что мы? Чуть больше полусотни лет и нет нас. А звёзды даже ни на толику не изменятся.

Как могут эти далёкие солнца далёких неведомых миров не привлекать человека, а, Серый? Как может человек, пускай тот же Ванька, сказать, дескать, чего я там на небе не видывал? Ведь человек, поди, не корова какая, не курица безмозглая! Человек рождён думать, Серый. На то ему мозг и дан Природой — чтоб соображать, накапливать знания и обрабатывать их. Человек должен учиться, становиться разумным. Таким, каким должен быть. И ладно, что не государство это наше хреново ему помогает — не дождёшься, а сам человек учится, но учится, познаёт мир и себя, ищет смысл своей жизни, добивается чего-то, а не плывёт по течению — куда выбросит. Только почему это понимают лишь единицы, Серый? Почему? Тот же Ванька, — чтоб его! — каждый день самогон хлещет, травит себя. Какая уж тут тяга к знаниям! И ещё говорит, дескать, я и так знаю, что мне надобно: как налить, да как выпить, да как с Лукерьей того…Тьфу! Ничтожная душонка. Да и все остальные не лучше, Серый. Никому не нужны знания, а ведь все с умом рождаются, у всех, поди, разум-то есть. Только ведь не пользуют они его, не нужен он им. Да и правда — зачем? Коров пасти да землю пахать ум не надобен! Вот и сидят все на своих огородах и думают только, как нажраться во всех смыслах да другие потребности свои удовлетворить животные.