Дуглас Кеннеди - Карьера

— Лиззи, не сердись, я не нарочно…

— Я не сержусь. Просто немного больно. И, конечно же, беспокоюсь. За тебя, — голос смягчился. — Ты в порядке?

— Не совсем.

— Тебе указали на дверь?

— Нет, но к утру пятницы наверняка уволят.

Рассказываю обо всем случившимся после совместного с Чаком Занусси завтрака. Обо всем, кроме того, как Фил Сирио предложил шантажировать Петерсона.

Когда я выговорился, жена произнесла:

— О, милый, просто кошмарный день!

— Виновен по всем статьям.

— Я ни в чем тебя не обвиняю. И не пытаюсь создавать новые проблемы, особенно после всего, что случилось сегодня. Просто… Не нужно со мной, как с клиентами. Постоянно притворяться, будто вступил в бесконечную полосу удач…

Жену прерывает раздавшийся в коммутаторе голос секретарши:

— Мистер Аллен, очень извиняюсь, что перебила, но на второй линии — мистер Долински. Говорит, срочное дело.

— Прости, но сейчас Айван входит в список пациентов, нуждающихся в особой заботе.

— Хорошо. Люблю.

— И я тебя, — с этими словами переключаюсь на вторую линию. Сквозь статистические помехи мобильника доносится до странности жизнерадостный голос Айвана Долински:

— Нед, есть новости.

— Закрыл сделку с «Эн-Эм-Ай»?

— Можете даже не сомневаться. И не просто закрыл — они готовы заказать полный шестистраничный вкладыш для новой линии продукции «Пауэрплэн».

— Охренеть, — ударяю кулаком воздух. Кризис миновал.

— …И я лично отправился в их офис в Патерсоне, чтобы убедиться: договор подписан. Сейчас как раз еду обратно в город.

— Отлично!

— Есть только маленькая проблема.

Боже мой…

— «Эн-Эм-Ай» стоит на том, что реклама пойдет в печать не раньше майского номера.

Шумно выдыхаю.

— Айван…

— Понимаю, понимаю, и можете не сомневаться — пришлось едва ли не вылизывать обувь парня, чтобы тот перенес публикацию на апрель. Но новые модели «Пауэрплана» появятся в продаже не раньше мая…

Хотелось заорать: «Ты хоть представляешь, в какое дерьмо, угрожающее срывом карьеры, я из-за тебя вляпался?!» Но я понимал: подобная детская вспышка гнева бессмысленна.

Фил прав: Петерсон подставил Айвана, когда сперва согласился на многостраничную вкладку, а потом дал задний ход. Согласен, Айвану стоило заставить его подписать договор прямо на месте, но считается, что руководитель «Джи-Би-Эс» держит свое честное скаутское слово. Айван не виноват, он же договорился с крупным клиентом. Не совсем с тем, что нужен прямо сейчас, но всё равно, попалась крупная рыба. Стараюсь придать голосу оптимизм:

— Отлично поработал, Айван.

— А как быть с апрельским номером?

— Думаю, справимся, — вру я. — Можешь купить себе пиво. Заслужил.

Вешаю трубку, прежде чем сорваться. Проклятый Айван! Сочувствую человеку, но в то же время хочется вышибить из Долински дух. Безупречный мастер находить приключения.

Шесть сорок две. В дверь кабинета резко стучат. Не дожидаясь, пока крикну «войдите», вваливается хмурый Чак Занусси. Сразу же понимаю: узнал о провале, постигшем Айвана.

— В первый рабочий день… кажется, четыре года тому назад? Помнишь, какое правило работы со мной я назвал главным?

— Чак, дай объяснить…

— Первое правило. Ты должен помнить.

— Говорю тебе, ситуация вышла из-под контроля…

— Нед, каким было долбаное правило номер один?!

Сглотнув вставший в горле ком, отвечаю:

— Если появится проблема — ты должен узнать о ней немедленно.

— Очень хорошо. Превосходная память. Разве ты станешь спорить, что потеря многостраничного вкладыша от «Джи-Би-Эс», всего за два дня до отправки макета в печать, представляет серьезную проблему?

— Я справлюсь.

— Как? Молитвами?

Пожимаю плечами:

— Просто разрулю ситуёвину Вот посмотришь.

— Можешь не сомневаться, еще как буду смотреть. Пристально. Да, придется еще кое-что сделать.

— Что именно?

— Уволить Айвана Долински.

— Подожди-ка, Чак…

— Нед, это не обсуждается. Именно Долински — корень всех бед.

— На самом деле виноват Тед Петерсон…

— Возможно, но именно Айван отсрочил решение практических вопросов с договором и позволил ворюге-Петерсону ускользнуть. Раздолбайство Айвана представляет для нас с тобой угрозу…

— Айван — не раздолбай. Как раз этим утром продал «Эн-Эм-Ай» большую шестистраничную вкладку. В майский номер. Подписал контракт, чтобы не было сбоев.

— Прости, Нед. Долински вылетает. Если завтра к двенадцати не выкинешь его сам, то вышвырну я.

— Хочешь сказать, прямо перед моим увольнением.

— Решишь проблему — останешься. Вот в чем дело. Усек?

Киваю. Чак открывает дверь и тихо произносит:

— Пожалуйста, Нед, не заставляй тебя увольнять.

Долго, неподвижно сижу в кресле за столом, уставившись в ночь, где валит снег. Осталось только одно решение, единственный способ спасти шкуру. «Босс, пожалуйста, дайте позвонить Теду Петерсону».

Завтра утром сразу же поручу Филу Сирио связаться с «Джи-Би-Эс». К черту последствия. Теперь проблема стала вопросом жизни и смерти.

И вновь густой снегопад означает: все таксисты Нью-Йорк Сити впали в спячку. А потому добираюсь до центрального вокзала пешком и мчусь на шестой электричке к центру.

К моменту моего прибытия Клаус Креплин уже восседает за столиком для почетных гостей. Поприветствовав гостя змеиной улыбкой, знаками предлагает сесть, хватает со стола пачку «Данхилла» и прикуривает сигарету от изящной серебристой зажигалки.

— Знаете, почему я выбрал этот ресторан? — спрашивает немец. — Из-за икры и сигарет. Одно из немногих заведений в этом полуневротическом городе, где можно курить, не опасаясь ареста.

Официантки одеты в изящные, обтягивающие черные платья с высокими подолами. Одна подходит к нашему столику, держа в руках поднос. Креплин внимательно смотрит на девушку.

— И конечно же, обворожительная атмосфера, вы не находите?

Официантка ставит поднос, на котором — глыба льда и пара миниатюрных подставочек искусного дизайна из нержавеющей стали. На каждой — шесть стопок, до краев наполненных чистой влагой. Девушка ставит перед нами по одной.

— Полагаю, вы не против, — замечает Креплин, — я позволил себе заказать от нашего с вами имени.

— По шесть рюмок водки? — удивляюсь я.

— Эксклюзивная дегустация. Разумеется, под икру, — поясняет Креплин, и официантка ставит между нами ком льда. Внутри покоится тяжелая вазочка с белужьей икрой.

Стоимость угощения даже страшно представить.

Креплин снимает с подставки первую рюмку. Следую примеру босса.

— Прозит! — чокается Креплин о мой стаканчик и в один присест осушает собственный.

Выпиваю водку, ледяная жидкость действует на пищевод, как анестетик, успокоительная сила которого незамедлительно дает себя почувствовать.