Джудит Леннокс - Зимний дом

Как-то в июле они сели на поезд, поехали в Южный Даунс и целый день прогуляли под жарким солнцем. Все шло вкривь и вкось: поднимаясь на приступки у изгороди, Робин поскользнулась и упала в лужу, а когда они шли через поле, за ними погнался бык. Раньше они просто посмеялись бы над такими пустяками, но теперь ощущали скованность и неловкость: даже их реплики были краткими, неуклюжими и неестественными. Вернувшись в Лондон, они зашли в ресторан. В перерывах между блюдами они молчали; казалось, их взвинченность передалась всему персоналу заведения. Кормили в нем скверно, обслуживали невыносимо долго. Обычно Джо редко выходил из себя, но на сей раз чуть не накричал на официанта.

Когда они вышли на улицу, Джо сказал:

— Робин, пойдем ко мне, ладно? Я хочу тебе кое-что сказать.

У Робин сжалось сердце, и она молча кивнула. Они пошли пешком: Джо нес недопитую в ресторане бутылку красного вина. Было темно и поздно, они почти не разговаривали.

Эллиот пропустил ее в дверь. Робин сбросила с себя кардиган: в квартире было жарко и душно. Джо вынул из буфета два стакана, наполнил их и один протянул ей.

— Наверно, нам нужно реже видеться друг с другом, тебе не кажется? — сказал он.

Робин посмотрела на него. Лицо Джо было мрачным, глаза — темными и холодными.

— Ох… — только и сказала она.

Девушку охватила глубокая печаль. «Это вошло у меня в привычку, — подумала она. — Все мои дружбы не выдерживают проверки временем. Я легко схожусь с людьми, но в конце концов надоедаю им».

— Кажется, у нас ничего не выходит, — добавил Джо.

— Я тебе надоела? — выпалила Робин.

— Нет! — злобно огрызнулся Джо, брови которого сошлись на переносице. — Дело совсем не в этом. Брось, Робин. Ты изменилась. Сама знаешь.

— Наверно. — В ее голосе прозвучала мучительная боль. — Но я думала, что мы сможем остаться друзьями.

Он подошел к окну, держа в руке стакан. Джо стоял к ней спиной; его силуэт четко вырисовывался на фоне темного неба.

— Я тоже так думал, — еле слышно сказал он. — Но теперь не уверен в этом. Похоже, с меня хватит. Сил больше нет.

Его слова больно задели Робин, и она выпалила:

— Конечно, я не такая красивая, как Клоди! И не такая опытная, как Вивьен!

Джо круто обернулся и уставился на нее:

— Клоди? Вивьен? При чем тут они?

— Я думала, что это ясно.

«Он что, разыгрывает меня?» — злобно подумала Робин.

— Только не мне.

Его лицо снова стало холодным и непроницаемым, глаза прищурились, губы сжались.

Робин ощутила ужасную боль. Он хочет ее бросить…

— Они были твоими любовницами.

Он заморгал глазами:

— А Фрэнсис — твоим любовником.

— Наверно, тебе нравятся… Нет, ты любишь только женщин старше себя, — горько ответила она и добавила, борясь со слезами: — Что ж, по крайней мере, ты постоянен…

В глазах Джо вспыхнул лютый гнев. Он сделал небольшое движение руками, с негромким треском раздавил стакан, и на пол закапала алая жидкость.

— Так же, как ты? — прошептал он. — «Оковы я ношу с собой, и их не разорвать»?

Прекрасные, знакомые слова звучали горькой насмешкой. Робин уставилась на него с ужасом. Красная жидкость, капавшая с его рук, была не вином, а кровью, сочившейся из порезанных ладоней. При мысли о том, что они сейчас расстанутся, что она все поняла слишком поздно, у нее разрывалось сердце.

— Да, — очень осторожно сказала она. — Я любила Фрэнсиса… Когда-то.

На лбу Джо выступили бусинки пота, но он не стронулся с места.

— Когда-то?

Она кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Их разделяло всего несколько футов, но она не могла преодолеть это расстояние. Как объяснить чувствительному и обидчивому Джо, что ты все сделала неправильно? И убедить властного и страстно любящего мужчину, что поняла свою ошибку?

Когда Джо заговорил, в его голосе слышалась смертельная усталость:

— Робин… Что ты хочешь этим сказать?

И вдруг все стало легко и просто.

— Что я люблю тебя, Джо.

Он по-прежнему не двигался. Кровь стекала по его предплечью и пачкала подвернутый рукав рубашки.

— Джо, я любила тебя много лет, но была слишком глупа, чтобы это понять. Фрэнсиса я тоже любила, но там было совсем другое. Такая любовь долгой не бывает, а я ошибалась и пыталась ее продлить. Но с этим покончено. Я больше не люблю его.

— Любовь — очень неопределенное слово.

Однако теперь она видела в его глазах надежду. И понимала, что обязана сказать правду. Даже если ошибется и испытает новое унижение.

— Я люблю тебя, Джо. Хочу просыпаться с тобой по утрам и встречать с работы по вечерам. Хочу прожить с тобой до самой смерти. Хочу детей от тебя.

Теперь она смогла подойти к нему. Куски стекла хрустели под подошвами ее босоножек.

— Джо, я хочу лечь с тобой в постель. Сейчас. Пожалуйста.

Робин взяла его порезанную руку, подняла ее и поцеловала тонкую красную полоску, пересекавшую ладонь. Потом она поцеловала его в шею, а затем в губы.

— Ты уверена? — прошептал он.

Робин поняла, что на этот вопрос может ответить только ее тело. Когда их губы слились и Робин ощутила его туго напрягшуюся плоть, все ее сомнения исчезли.

Он отвел Робин в сторону от осколков стекла и лужи вина на полу и покрыл поцелуями ее лицо и волосы; прикосновение его губ опьяняло ее. В спину Робин врезался край фаянсовой раковины. Горшки и кастрюли с грохотом полетели на пол; впопыхах сорванная одежда падала на кружки и сковородки, валявшиеся повсюду. Когда губы Джо впились в ее рот, а язык коснулся сначала шеи, потом грудей и живота, у Робин подогнулись колени. Они упали на пол, Джо овладел ею, и она задвигалась в одном с ним ритме. Робин быстро достигла оргазма; наслаждение было таким острым и болезненным, что она услышала собственный крик. Она стиснула Джо кольцом мышц и почувствовала, как он вздрогнул. Робин уронила голову на его грудь, но не сделала попытки разъединиться. Сначала тишину нарушало только их частое, усталое дыхание.

Потом Джо сказал:

— Черт побери, я наткнулся локтем на вилку!

И тут Робин, продолжавшая сжимать его в объятиях, рассмеялась.

Позже они как-то сумели добраться до спальни, еще раз овладели друг другом, а затем без сил рухнули на подушки. Когда рано утром Робин очнулась от короткого сна, рука Джо все еще обнимала ее, а свернутые жгутом простыни и одеяла кучей валялись на полу.

Они уехали на неделю в Нортумберленд, бродили по продуваемым ветром вересковым пустошам и шли вдоль длинной, извилистой стены Адриана. По ночам лежали в палатке, прижавшись друг к другу. Любили друг друга у безлюдного водопада, а потом голыми купались в колючей ледяной воде. Робин завернулась в одеяло и засунула в волосы веточки вереска.

— Я — дух этого леса! — объявила она, танцуя в стиле Айседоры Дункан среди пней, поросших мхом и гроздьями медово-желтых опят, а потом с хохотом упала на землю.