Джудит Леннокс - Зимний дом

— Я построил его несколько лет назад, — сказал Вернон. — Надеюсь, вы не станете возражать, если мы зайдем на минутку. Я сделаю несколько звонков, а вы погреетесь. Милая, похоже, вы совсем замерзли.

Он опять сказал «милая», с удовольствием отметила Майя. Слуга придержал дверцу машины, и она выбралась наружу. Снег все еще шел. Когда они очутились в холле, Вернон подошел к телефонному аппарату.

Пол в холле был мраморный, стены отделаны деревянными панелями. На стенах висели написанные маслом картины, изображавшие вазы с цветами и то ли мертвых, то ли умирающих животных. Наверх вела широкая изогнутая лестница с балясинами в виде орлиных голов.

Майю провели в изысканно обставленный большой зал. На столе стоял поднос с горячим шоколадом и печеньем, в камине потрескивали дрова. Она протянула к огню озябшие пальцы.

Когда она пила шоколад, послышались шаги и стук закрывшейся двери. Майя повернула голову и увидела Вернона.

— Простите, маленькая неувязка с одним болваном и бездельником. Но теперь все позади.

— И что вы сделали с этим человеком?

— Уволил, конечно.

Вернон подошел к ней.

— Неужели вы никогда не отдыхаете?

Мерчант улыбнулся, но его глаза остались темными и мрачными.

— Нет. Именно поэтому у меня есть все. Именно поэтому я богат, живу в чудесном доме и могу позволить себе купить все, что мне захочется.

Хотя Майя уже согрелась, она снова вздрогнула. Вернон повторял слова, которые она говорила ему в автомобиле.

— Вы все еще мерзнете, Майя, — добавил он. — Позвольте согреть вас. — Мерчант снял с нее шубу. А потом поцеловал.

На этот раз поцелуй не был целомудренным. Вернон раздвинул ей губы и проник в них языком. Потом прижал девушку к себе; руки Мерчанта изучали ее тело сквозь тонкое шелковое платье. Майя ощутила возбуждение и страх. Вернон касался ее тела так, словно это тело принадлежало ему, а не ей. И тут она снова услышала внутренний голос: «Он не хочет покупать кота в мешке…»

Внезапно Майя вывернулась и попыталась оттолкнуть его.

— Нет, — хрипло сказала она. — Нет.

Как ни странно, Вернон отпустил ее.

— Почему нет?

Запыхавшаяся Майя только покачала головой.

— Майя, вы девушка?

Майя почувствовала неимоверную усталость и поняла, что сейчас расплачется. «Это единственное, что у меня есть, — подумала она. — Иначе я стоила бы намного меньше». Она кивнула.

Ей стало страшно: показалось, что Вернон вот-вот засмеется. Но он сказал:

— Хорошо. Потому что не будь вы девушкой, я бы на вас не женился.

И тут Майя ощутила облегчение, смешанное с ликованием.

Как обычно, на собрание районной ячейки лейбористской партии Джо и Фрэнсис опоздали; Фрэнсис проспал (было девять часов вечера), а Джо работал. Они пробрались в заднюю часть переполненного зала, спотыкаясь о сумки, ноги людей и ножки стульев.

— О черт, — выругался Фрэнсис, когда чья-то трость, висевшая на спинке стула, с грохотом полетела на пол. Люди обернулись и зашикали.

Докладчик уже заканчивал.

— Порог бедности, — довольно громко прошептал Фрэнсис. — Тоска зеленая.

Начались ответы на вопросы. Глаза Фрэнсиса закрылись, голова свесилась на грудь. Джо тоже устал: вечеринка в полуподвальной квартире, которую они делили с Фрэнсисом, слишком затянулась. Честно говоря, Джо не был убежден, что она уже закончилась. Есть было нечего, Джо отчаянно хотел спать, но кто-то занял его матрас.

Он встрепенулся, когда собравшиеся, по всегдашнему странному обыкновению, забыли о теме дискуссии и принялись обсуждать сначала совокупный семейный доход, а потом равенство полов. Девушка, сидевшая где-то впереди, чей голос был Джо незнаком, спорила с пеной у рта.

— Брак и экономическая зависимость женщин неотделимы, верно? Брак — это краеугольный камень женской зависимости.

Мужской голос проворчал:

— Товарищ, без этого человечество долго не просуществовало бы.

После этих слов по залу прокатился смешок.

— Я не говорила, что мужчины и женщины не должны заниматься любовью и рожать детей!

Джо заметил, что приятель тоже проснулся. Глаза Фрэнсиса засияли.

— Стало быть, мисс, вы выступаете за свободную любовь?

— Если вам угодно называть это так, то да! — злобно выпалила девушка.

— Я и сам за свободную любовь, — пробормотал Джо.

— Наверно, она та еще дылда, носит домотканую одежду и перед завтраком делает гимнастику. — Фрэнсис зевнул. — О боже, я умираю с голоду, — пожаловался он. — Ничего не ел несколько дней.

Джо порылся в кармане и достал полкроны.

— Держу пари, что нет.

— Что «нет»?

— Что она дылда и тому подобное. Если на ней есть хоть что-нибудь домотканое, обед за мной.

— Договорились, — улыбнулся Фрэнсис.

Тем временем дискуссия накалялась. В другой обстановке Джо с удовольствием принял бы в ней участие, но сегодня он слишком намаялся. Громкие голоса усиливали его застарелую головную боль.

В одиннадцать часов собрание закончилось. Джо и Фрэнсис дружно встали и посмотрели в первые ряды.

Девушка шла к выходу, продолжая спор.

— Мистер Тейлор, положение замужних женщин — вопрос деликатный, но лейбористы не могут отмахиваться от этой проблемы. Да, я считаю, что замужняя женщина должна иметь право пользоваться противозачаточными средствами даже в том случае, если ее муж против этого. Я считаю, что все женщины должны иметь такое право.

Эту маленькую худышку уж никак нельзя было назвать дылдой, а ее темно-коричневое платье ничем не напоминало домотканое. Глаза у девушки были под цвет платья, а короткие волосы намного светлее.

— Персик, — пробормотал Фрэнсис. Его полкроны перекочевали в ладонь Джо. — Ну что, идем обедать?

Джо покачал головой:

— Я пойду к Клоди.

Девушка мельком посмотрела сначала на него, затем на Фрэнсиса, прислонившегося к стене. А потом ушла, продолжая что-то доказывать спутнику.

Полторы мили до дома Клоди Джо прошел пешком, надеясь, что в голове прояснится. В окне одноэтажного домика горел свет. Когда Клоди открыла, ее лицо было мрачным.

— Я только что уложила Лиззи. Если будешь шуметь, она проснется.

Джо дважды негромко постучал в дверь.

— Я не буду шуметь, — прошептал он. — У меня есть шоколадные конфеты.

Когда он показал пакетик, Клоди жадно распахнула глаза. Он покупал конфеты для Лиззи, но Клоди неизменно съедала половину. Она обожала сладкое как ребенок, не заботясь о фигуре.

Джо впустили, но Клоди по-прежнему хмурилась.

— Раз уж ты здесь, то садись, — нелюбезно сказала она.

— Лиззи заболела? — Дочери Клоди было шесть лет.

— У нее гланды. — Клоди надкусила конфету и угрюмо посмотрела на Джо. — Может быть, это свинка.

— Я болел свинкой. — Джо смутно помнил, как у него чудовищно распухло лицо, после чего его отпустили с уроков. — У нас была вечеринка, — добавил он. — Это не квартира, а настоящий бедлам. Можно переночевать у тебя на диване?