Джоан Скеррет - Та, которая покупает

— Ты слышал.

— Не знаю. Наверное, в классе десятом.

— Хочешь сегодня прокатиться? — Она снова ощущала уверенность в себе, и ей нравилось брать ситуацию в свои руки.

Какое-то мгновение он озадаченно смотрел на нее, а потом до него дошло:

— Конечно! На Нэйви-пир! Знаешь, всегда хотел туда попасть.

— Значит, сегодня у тебя появилась прекрасная возможность. — Уэсли обрадовалась, увидев, в какой восторг он пришел.

Насколько Уэсли любила чертово колесо, настолько же она ненавидела всю остальную набережную Нэйви-пир, непременное место паломничества всех приезжих, особенно туристов с детьми. А для жителей Чикаго — это ад кромешный. Забитые до отказа закусочные-тошниловки, аляповатые сувенирные лавки, длинные очереди в ресторан «Бабба Гамп шримп компани», специализирующийся на морепродуктах. Кто хочешь с ума сойдет! Однако гигантское чертово колесо компенсировало Уэсли весь этот кошмар.

Высоко в небе ярко сияли огни. Подняв глаза, она увидела, как медленно поворачивается колесо, и непроизвольно, в порыве радости, сжала руку Уильяма. Он посмеялся над детским энтузиазмом Уэсли.

Стоило им занять места, и у нее дух захватило. И у него тоже. Уильям купил в сувенирной лавке одноразовый фотоаппарат и теперь, когда они стали подниматься, принялся снимать очертания города на фоне темного неба.

— Какая красота! — то и дело повторял он.

— Разве не прекрасно! — Уэсли оглядывалась по сторонам и чувствовала на лице нежную прохладу ночного летнего воздуха.

Уильям повернулся и щелкнул ее.

Девушка шлепнула его по руке:

— Ты почему не предупредил?

Он рассмеялся и сделал еще один снимок ее возмущенной физиономии.

— Сделаю фотографии в двух экземплярах, — подтолкнул ее локтем Уильям.

— Помнишь, как тогда, прошлым летом, ты рассказывал мне о Чикаго? — спросила она его.

Уильям смотрел в сторону:

— Да, помню. Давненько это было.

Да, еще до Дункана, подумала Уэсли.

— Какой город отсюда красивый! — восхитилась девушка.

Уильям повернулся, и глаза их встретились. И как будто от них уже ничего не зависело. Он наклонился и поцеловал ее. Мгновение Уэсли колебалась, а потом ответила на поцелуй. Это длилось пару минут, и затем Уильям отстранился и стал извиняться.

— Тебе не нужно оправдываться. Я хотела, чтобы ты меня поцеловал, — успокоила его Уэсли.

Ей показалось, что он нахмурился, но она не была уверена.

Он опять сосредоточился на ночном небе и занялся фотографированием. Уэсли чувствовала неловкость и не знала, что сказать. Может, он сожалеет о случившемся. Может, она поступила неправильно. Ей не хотелось терять его дружбу. Нужно было исправлять положение.

— Так, перед тем как мы навсегда забудем об этом инциденте, нельзя ли списать все на большую высоту?

Уильям засмеялся:

— Да, высота. — Но он по-прежнему не смотрел на нее.

Улучив момент, Уэсли выхватила у него фотоаппарат.

— Моя очередь, — пропела она и поймала его в объектив.

Неловкость исчезла. А про поцелуй они постараются забыть.

Около полуночи Уильям привез ее домой, и с этого момента она могла думать только об одном: как от поцелуя всколыхнулась ее душа. Она мысленно прокручивала все снова и снова. Поцелуй был таким неожиданным, совершенно внезапным и тем не менее прекрасным. Сдержанным, однако далеко не целомудренным. Он продолжался достаточно долго, чтобы она смогла понять: Уильям давно этого хотел. Он был так близко, и она чувствовала, как колотится его сердце. «Я ему нравлюсь! Я ему нравлюсь!» Улыбка не сходила с ее лица, когда она лежала ночью в постели, глядя на светящиеся в темноте звезды, которые она наклеила на потолок в седьмом классе. «Я ему нравлюсь!»

Клара и Милтон Данстер завтракали каждый день в шесть часов. Ровно в семь Милтон выходил из дому. Он работал в центре города в банке «Ласалль» и даже думать не мог о том, чтобы выйти на пенсию, хотя при такой-то бережливости мог бросить работу в любое время. Клара же с радостью ушла из больницы в пятьдесят пять. Теперь у нее было больше времени на внуков, церковный хор, друзей и она могла сколько угодно заниматься стряпней и волноваться о двух своих девочках.

Уэсли подошла к столу и выдвинула стул. Родители в изумлении посмотрели на нее: так рано, а она уже на ногах.

— Мам, пап, я возвращаюсь в Бостон.

— Малышка, но почему? Это из-за нас? — жалобно спросила Клара.

— Нет-нет, что ты. Хочу снова взяться за тренировки. Кроме того, мне здесь ужасно скучно.

После свидания с Уильямом девушка ощущала в себе новый прилив сил, и он толкал ее обратно в Бостон. Уэсли решила, что понапрасну теряет время в Чикаго. Через месяц начнется еще один изнурительный год учебы и работы в «Хэлси лайф». Уэсли не хотела снова залезать в сбережения, чтобы устроить себе сказочные каникулы, как советовала Лана, когда девушки разговаривали по телефону. Ей было нужно совсем другое — заработать побольше денег и, если получится, не возвращаться в «Хэлси лайф» с началом учебного года в конце сентября. Шерри предложила подруге комнату в своей квартире — теперь Уэсли не придется раньше времени выгонять бедную Бет Уорти. Уэсли пришла в такой восторг от своего плана, что ночью не могла глаз сомкнуть. Ей не терпелось сообщить обо всем родителям.

— Ну что ж, я рад, что ты наконец взялась за ум, — сказал Милтон Данстер, опуская «Чикаго трибьюн», и добавил: — Хотя нам будет тебя не хватать.

Как только отец ушел на работу, Уэсли начала собирать вещи. Ей хотелось уехать прямо сейчас. Упаковывая чемоданы, она разговаривала по телефону с сестрой.

— Сестренка, что с тобой творится? В последнее время твоя жизнь совершенно ненормальная.

— Нормальная, Терри. Мне скучно до смерти. Кроме того, я могла бы заработать приличные деньги этим летом.

Терри вздохнула:

— Кто же будет бесплатно сидеть с моими детьми?

— Прости. Придется опять умолять маму или платить той девчушке из дома напротив.

— Эй, я буду по тебе скучать. Но почему Бостон? Это так далеко!

— Терри, ты всегда можешь меня навестить.

— Жаль, что нельзя прямо сейчас сесть с тобой в машину и поехать. Это было бы настоящее приключение.

Уэсли решила на этот раз забрать свою «хонду».

— Да уж! Ты и я шестнадцать часов в одной машине? Не думаю, что мы доберемся даже до Толедо.

Терри засмеялась:

— Нам не придется ругаться, если ты пустишь меня за руль.

— Еще чего! — возмутилась Уэсли.

Терри постоянно высмеивала сестру за то, что та ездит чересчур медленно и осторожно.

На следующий день Уэсли попрощалась с родителями, сестрой, ее мужем, племянником и племянницей. Девушка провела в родительском доме всего несколько недель, однако прощание с семьей снова превратило ее в испуганного подростка, которого отправляют в колледж. Она пообещала регулярно звонить с дороги и быть внимательной. Уэсли помахала родным и вывернула свой нагруженный «аккорд» с подъездной дорожки.