Джоди Пиколт - Идеальная жизнь

— Мне что-то нехорошо. Совсем нехорошо.

Последовал звук открываемого графина с бурбоном, который стоял у Авроры на туалетном столике. Чем больше она пила, тем меньше выносил ее отец. Порочный круг.

— Господи боже! — вздохнул отец и бросился вниз по лестнице.

Он был полностью одет, как и Касси, и готов встретиться лицом к лицу со снежной бурей. Он взглянул на дочь, коснулся ее щеки — почти извинение.

— Присмотри за ней, договорились, Касс? — попросил он и, не дожидаясь ответа, вышел.

Касси завязала шнурки на ботинках. Потом сварила яйцо всмятку, как любила мама, и понесла его с гренком на тарелке наверх, решив, что, если мама что-то съест, последствия будут не столь удручающими.

Когда она приоткрыла дверь, Аврора лежала поперек кровати, прикрывая глаза руками.

— Ой, Касси, — прошептала она, — милая, пожалуйста… Свет…

Касси, закрыв за собой дверь, послушно вошла в спальню и сразу почувствовала липкий, сладкий запах бурбона, который повис в углах комнаты, смешавшись со следами отцовского гнева.

Аврора мельком взглянула на поднос с завтраком, который поставила Касси, и расплакалась.

— Он тебе сказал, куда пошел? Он пошел на улицу в это… в эту снежную бурю… — Она резко махнула в сторону окна, доказывая, что права. Потом прижала руку ко лбу и потерла переносицу. — Не знаю, почему это происходит. Просто не понимаю почему.

Касси взглянула в покрасневшие мамины глаза и скомандовала:

— Вставай!

Аврора повернулась к дочери и непонимающе заморгала.

— Что-что?

— Я сказала тебе вставать.

Касси было всего десять лет, но повзрослела она уже давно. Она стянула маму с постели и принялась подавать ей одежду: водолазку, свитер, теплые носки. После секундного недоумения Аврора уступила, молча принимая все, что ей протягивала дочь.

Касси открыла входную дверь, и в дом ворвался ледяной ветер. Аврора отпрянула.

— Выходи! — скомандовала девочка. Она прыгнула в снег и улыбнулась, когда чуть не по пояс увязла в сугробе. Потом повернулась к маме. — Я не шучу.

На то, чтобы отойти от крыльца едва ли на пару метров, Авроре понадобилось целых пятнадцать минут. Она дрожала, а губы у нее стали почти фиолетовыми — она не привыкла в снегопад выходить на улицу. Ветер сорвал с Касси шапку, и она закружилась на снегу. Мать наклонилась и, как ребенок, коснулась сугроба.

Касси зачерпнула пригоршню снега и слепила аккуратный снежок.

— Мама! — крикнула она — минутное предупреждение — и бросила его что было сил.

Снежок попал Авроре в плечо. Она стояла абсолютно неподвижно, недоуменно моргая и не понимая, чем заслужила такое обращение.

Касси наклонилась и налепила кучу снежков. Она бросала их один за другим, оставляя следы у мамы на плечах, груди, ногах.

Касси никогда ничего подобного не видела. Создавалось впечатление, что мама понятия не имеет, чего от нее ждут, даже не представляет, что надо делать.

— Бросай в меня! — кричала Касси, но ее слова замерзали на ветру. — Черт возьми, бросай в меня!

Она наклонилась, на этот раз гораздо медленнее, ожидая, пока мама повторит ее движение. Аврора из-за алкоголя двигалась вяло, даже покачнулась, пытаясь выпрямиться, но все же удержала снежок. Касси молча смотрела, как мама отводит руку назад и бросает его.

Снежок угодил ей прямо в лицо. Пока Касси отплевывалась и вытирала снег с ресниц, мама уже запаслась собственным небольшим арсеналом. В слепящем белом свете глаза Авроры уже не казались такими красными, а ее тело на ледяном холоде начало двигаться более ритмично.

Уловив в завывании ветра посторонний звук, чистый и звонкий, Касси прислушалась. Мамин смех. Он становился все громче, все чище. И улыбающаяся девочка, расставив руки, кружилась на снегу, подставляя себя под легкие, сладкие удары.

Когда бы Уилл ни просыпался со сбитым в ногах одеялом, с покрытой испариной грудью, он точно знал, что опять видел тот «громовой» сон. Но подробностей он не помнил. По правде говоря, с годами, хотя он все чаще видел сны, у него все легче и легче получалось от них отмахиваться. Он вставал и принимал душ, смывая воспоминания, которые связывали его с народом сиу.

В четверг он заступал на дежурство в вечернюю смену, поэтому продолжал спать и видеть сон о громе, пока его не разбудил телефонный звонок.

— Это Фрэнсис Бин из библиотеки, — представился голос. — Мы подобрали материалы, которые вы просили.

— Я не просил никаких материалов, — пробормотал Уилл, протягивая руку, чтобы положить трубку на рычаг.

— …по антропологии.

Он расслышал эти затихающие слова и тут же снова поднес трубку к уху.

Утром в четверг в маленькой библиотеке было темно и тихо, как в могиле. Он назвал себя у стойки библиотекаря, и ему тут же передали кипу бумаг, перетянутых резинкой.

— Спасибо, — поблагодарил Уилл, проходя к столу, где он мог бы прочитать статьи Касси.

Две статьи из специализированного журнала. Третья, из «Нэшнл джиогрэфик», содержала десяток снимков знаменитого доктора Кассандры Барретт на раскопках в Танзании, где она и обнаружила руку. Уилл быстро прочел о значении находки для антропологии и пролистал до абзаца, где упоминалась сама Касси.

«Доктор Барретт — довольно молодой ученый, больше похожая на одну из студенток университета, которых она часто привозит на раскопки, чем на ведущего специалиста, — признается, что уютнее чувствует себя в полевых условиях, чем в лекционном зале».

Уилл обдумывал эти слова, глядя на снимок на первой странице, где Касси, склонившись, сметала пыль с половины длинной желтой кости. Уилл перелистал страницы и посмотрел в конец статьи: «В области, где господствуют мужчины, доктор Барретт, по всей видимости, легко станет ведущим ученым».

— Снисходительный ублюдок, — пробормотал он.

Уилл просмотрел страницу, пытаясь найти еще один снимок Касси, и, ничего не обнаружив, вернулся к началу статьи. На тридцать шестой странице журнала была фотография непосредственно самой руки, а для сравнения чуть ниже — снимок руки Касси. Еще один снимок Касси занимал оставшуюся часть страницы. Солнце было у нее за спиной, а лицо оказалось в тени — так обычно любят снимать репортеры «Нэшнл джиогрэфик». Уилл коснулся большим пальцем ее чуть вздернутого подбородка. Фотография была слишком темная, чтобы разглядеть глаза. Он многое бы отдал за то, чтобы увидеть ее глаза.

Он не мог взять в толк, как женщина, которая чувствует себя как дома в африканских лугах, может быть счастлива, когда ее преследуют папарацци. Удивлялся, как после написания статьи в научный журнал она может читать статьи в таблоиде «Инкуайрер», которые порочат героя, которого играл ее муж. Как, черт возьми, Алекс Риверс вообще познакомился с Кассандрой Барретт? Чем они занимаются по утрам в воскресенье, о чем, обнявшись, говорят по вечерам, когда никто не слышит?