Эли Бар-Яалом - Нора

Он затянулся и помолчал. Я тоже не открывал рта: я знал, что в таком состоянии его полезнее слушать, не перебивая.

— Иермет, скажи, для чего тебе понадобилось отсылать Марека в прошлое?

— Я его туда не отослал, Росси, погоди.

— А как он туда, сам, без тебя попал, что ли?

— Ты меня слушаешь или нет?

— Я тебя читаю . Может, ты перед каждым читателем отдельно выступишь с объяснением?

Я тихо зарычал.

— Читатели получат готовый роман, если ты мне его дашь дописать. В готовом романе будет сказано, что Марек хотел попасть в прошлое. Хотел.

— Почему, как?

— Смотри: на Земле существует такая вещь, как вампиризм. Человек пьет кровь других людей и при этом не умирает естественной смертью.

— Ага. Распространяется половым путем и начинается от Магды, она же Каат, дочь некоей Лилит от собственного сына. Так?

— Более или менее. Кстати, сами жители Земли в вампиров не верят и считают их легендой, потому что живых свидетелей они пocлe себя не оставляют.

— Если не оставляют, откуда взялась легенда?

— Откуда… ну, откуда-нибудь. Не знаю. Не суть. Так вот, человек, ставший вампиром, получает способность перемещаться в пространстве почти мгновенно. Он может исчезнуть в одном месте и появиться в другом, может и просто летать.

— И плавать тоже может?

— Интересные у тебя вопросы, Росси. Плавать… наверное, нет. Не придумал пока.

— А как он контролирует свои перемещения?

Наконец-то Росси задал правильный вопрос! В смысле, вопрос, на который у меня есть готовый ответ.

— Отличный вопрос. Они мысленно представляют себе, куда бы им перенестись. Вот Марек и перемещался от себя к Норе и обратно, и вообще по всему миру. И у него появилась мысль. Что будет, если он представит себе какое-то место, нo сделает упор на то, каким оно было в прошлом. Например, город Рим, нo не современный, а две тысячи лет назад, там как раз была империя, она так и называлась — Римская.

— Ну, и что будет?

— Ну, по замыслу, путешествия вo времени невозможны. То-есть, он попадет куда-нибудь совсем не туда, в какую-нибудь другую книгу, например.

— В другую книгу, которую здесь написали, или в другую, которую написали там ?

— Росси, я же тебе говорю: не знаю!

Росси опять полистал страницы, покачиваясь на стуле.

— Не знаешь. Да. Оно и видно. Столько всего наворотил, а зачем — не знаешь. Что он в этом Древнем Риме потерял?

— Ничего, он хотел проверить, возможно ли путешествовать вo времени. Потому что если можно, значит, можно исправлять ошибки прошлого. Он этим давно интересовался и хотел провести эксперимент. А сейчас Магду убили и надо срочно что-то исправить, а то будет плохо.

— Почему — плохо?

— Вот, посмотри на чертеж. — Я открыл кляссер как раз на тех диаграммах, которые Александр Нгоньма показывал Норе в третьей главе третьей тетради. — Тут соотношение всех основных сил как раз на тот момент. Магда находится здесь, вот в этой точке. Когда ее убили…

— Уже понял.

Я удивился.

— Так быстро?

— Да. Я понял, что никому, кромe тебя, это понятно не будет. Еще я понял, что ты нагородил колоссальный математический аппарат и уйму героев для совершенно неясной цели. Мне просто очень жалко и тебя, и Нору.

— Нору — в смысле роман, или Нору — в смысле саму Нору?

— Саму Нору мне тоже жалко. Хорошая девушка, нo автор у нее разгильдяй разгильдяем. О!!

Росси поперхнулся ухой.

— Что случилось? — безнадежно спросил я.

— Дарю идею!

— Какую?

— У тебя в первой тетради Нора выдумала наш мир со всеми прелестями, включая наш родной Очен и эту самую таверну, так?

— Ну.

— Допустим, что Нора эту выдумку записала. Тогда получается, что на Земле теперь есть книга, где живем мы с тобой. Пусть тогда Марек прочтет ее и попадет в Очен!

— Зачем? — Идея была интересная, нo я отвечал Росси его же оружием.

— Как так — зачем? Проблема у них на Земле не в том, что Магду убили. Проблема в том, что у них автор — таракан разгильдяйский. Вот пусть Марек и явится сюда. С автором разбираться.

Я начал соображать, что бы ему такое остроумное ответить, нo все мои мысли заглушил истошный ор Матшеха. Он несся к нашему столику, потрясал руками и кричал:

— Господин Иермет! Господин Доджоросси! Господа! Выходите срочно! Там такое! …

Неуклюже взмахивая руками, мотаясь из стороны в сторону, как пьяная ворона, Володя Киршфельд подлетал к книготорговцу Дато Сионидзе. Дато было не до оценки художественности полета: он замирал в оцепенении и ужасе, и тогда Володя спокойно освобождал его кровь. Кровь проливалась, Сионидзе с облегчением умирал, а удовлетворенный Володя просыпался, потому что это, конечно, был только сон. Правда, он повторялся каждую ночь уже в течение недели, и Володя с интересом замечал, что сон ему начинал нравиться. А наедине, без свидетелей, он пару раз смог полминуты продержаться в воздухе. При родителях тоже пытался, но не получилось. К счастью, он не предупредил их, что именно он хотел продемонстрировать: и без того в психическом здоровье сына сильно сомневались.

Конечно, они видели, что Галина с Володей поссорилась и переехала к своему работодателю; конечно, Володя рассказал им, что Галина на пару с этим работодателем убили его Магду; нo беда в том, что в Магду они не верили. Да, они вспомнили блондинку, сидевшую рядом с ними на концерте «этого молоденького, который про Бригитту пел: Артур, кажется, Балагуров, так?»; нo об их романе он им, естественно, не рассказывал («Волыня, а ты уверен, что ты не фантазируешь?»), а на разговоры об убийстве однозначно реагировали неверием и испугом: «Волынечка, пожалуйста. Тебе же двадцать два года скоро. Когда ты был мальчиком и играл с Норой в волшебную страну, мы ничего не говорили, — ну, дурачок в капюшоне , нo свой же! — хотя, в принципе, это было немножко инфантильно. Совсем немножко, ну признайся, ладно? Тебе тогда было семнадцать лет, а в семнадцать лет дядя Макс уже ушел добровольцем на фронт, покойный деда Боря уже в пятнадцать пошел работать на токарном станке, когда его отца забрали…»

…Переплетчика Моисея Понарского забрали в тридцать седьмом за то, что он переплетал не те книги, и Маня осталась одна с двумя детьми и без денег. Двухлетняя Нехама (в море маленьких Энгельсов, Владленов и Револьтов они все-таки называли детей древними именами, в память об умерших дедах) болела воспалением легких. Боря — Боренька, Борик; Берко, Берл, Бералэ; Дойв-Бер бе-реб Мойше-Хайм, Борис Моисеевич, ученик 8-го «Д» класса — бросил школу и поступил на завод имени Ворошилова учеником токаря.

С мастером Боре повезло: это тоже был еврей, вечно веселый человек лет под сорок без единого седого волоса, подтянутый, мускулистый, энергичный, совершенно одинокий. Боря никак не мог понять, почему у такого хорошего человека нет жены. Потом он узнал. А пока они взяли друг над другом шефство: Аскольд Иосифович учил Борю токарному делу и жизни вообще, а Боря приглашал Аскольда Иосифовича домой, на куриный бульон с клецками и печеночный паштет. Маме веселый мастер тоже понравился, а маленькая Нехама узнавала его даже тогда, когда сквозь горячечный туман не узнавала никого.