Питер Бенсон - Две коровы и фургон дури

— Извини, сынок. Туда пока нельзя.

— А что случилось?

— Пожар, не видишь, что ли?

— В том маленьком бунгало?

— Именно там.

— А он-то в порядке?

— Кто?

— Ну, Спайк. Парнишка, который там живет.

— Дома никого не было… О пожаре нам сообщили соседи.

— Понятно… А когда мне можно будет пройти туда?

Пожарник передернул плечами:

— Не знаю, сынок. Не думаю, что скоро. Пожар-то не потушить — наверное, придется валить дом.

— Ладно, спасибо…

Я постоял на дороге, соображая, что мне делать, посмотрел, как ветер треплет клочья дыма, а потом поднял с земли байк и поехал обратно на ферму. Я ехал небрежно, газовал где не положено, а в голове у меня не прекращалось истерическое верещанье: «Хватит! Не надо больше! Довольно!» На повороте на Эппли я едва не вылетел из седла. Машину понесло к обочине, я затормозил ногой об изгородь, снял руку с руля и с полминутки постоял, делая глубокие вдохи. А потом отправился дальше.

На ферме меня ждала записка от Спайка, которую он просунул под дверь трейлера:

Эл. Пришлось уехать, ко мне вчира преходили. Сл. Б. меня не было дома, но я их увидил на заднем дворе. Дурь у меня. Когда устроюсь, сообщу. Спайк

Я читал записку, когда из дома вышел мистер Эванс.

— О, ты разминулся со своим другом, — сказал он. — Он недавно заезжал.

— Да? А что он говорил?

— Да ничего. Похоже, сильно спешил.

— Спасибо, — растерянно сказал я, пытаясь унять обрывки гневных мыслей, что вертелись в голове. «Сколько можно?», «Зачем?», «Я устал!». Я действительно устал. Устал жить в постоянном страхе из-за чужой глупости, устал от нелепых смертей, от панических мыслей. Я хотел вернуть все назад. Назад, к тому времени, когда я переехал в трейлер мистера Эванса, когда я мог наблюдать за птицами, ни о чем не беспокоясь. Мог сделать себе чашку чая и выпить ее — неторопливо, смакуя каждый глоток. Или оседлать «хонду» и рвануть куда глаза глядят, просто так. А сейчас? До меня вдруг дошло, что мне давно пора поговорить кое с кем, и лучше сделать это не откладывая. Оставалось только надеяться, что они на месте, но если нет — какая к черту разница! Все равно человек должен делать то, что должен, даже если у него есть другие варианты!

Я доехал до телефонной будки в Эппли и бросил «хонду» в кусты. Я шел на риск, огромный риск, почти такой же, как если бы я решил прыгнуть с моста в реку, привязав себе на шею камень. Я это знал, но выбора у меня не было. Так как меня уже заперли в ловушку, в ловушку, которая стояла на полу страшной темной пещеры. Я слышал доносящиеся из темноты этой пещеры шорохи и шепоты и все прочее, что воображение может различить среди ночи.

Стоя около будки, я окинул взглядом дорогу и прислушался. В небе было тихо, но деревья кишели птицами. Здесь прошуршала сова, там каркнула ворона, тут семейство дроздов всполошилось, обнаружив поблизости кошку… Кто-то невидимый шуршал травой по ту сторону изгороди. Лиса? Барсук? Чуть дальше овцы тихо стояли, сбившись вместе и глядя друг другу в глаза, словно вели глубокомысленную беседу. Уж будьте уверены: если овцы собираются, как будто хотят поговорить, — быть беде, тут и к бабке не ходи! Некоторые утверждают, что суеверия — это, мол, как одеяло для бедняков, чтобы их разум спал спокойно, да только все они брешут. Никакое это не одеяло! Древние знаки и суевериями-то назвать нельзя. Они — как мост, перейдя который можно попасть в страну, где их подлинный смысл разгуливает в шляпе с пером и в вышитой рубашке, в бархатных штанах и больших кожаных сапогах. И такой смысл не ускользает, он ступает неспешно, позвякивая мелочью в кармане. Я засунул руку в карман, нашарил мелочь, позвякал ею и снова прислушался. Теперь вокруг было тихо.

В будке пахло кислой рвотой, пивом и окурками, на полу валялись пакеты из-под чипсов, и я сразу же вляпался в какую-то липкую дрянь. Я поднял трубку и набрал номер тонтонского полицейского управления, а когда там ответили, бросил в щель монетку и сказал:

— Могу я поговорить с детективом Поллоком?

— Минуту!

— Спасибо.

Через минуту я действительно услышал в трубке голос Поллока:

— Поллок у телефона.

— Алло! Детектив Поллок?

— У аппарата.

— Это Эллиот.

— Какой Эллиот?

— Ну Эллиот. Эллиот Джексон.

— Эллиот Джексон?

— Ну да, тот, кто нашел в лесу труп повешенного.

— Ах да. Конечно помню. Ну как ты поживаешь, Эллиот? Как твои дела?

— Дела — полный трендец.

Поллок усмехнулся:

— Ты что, вспомнил, что хотел мне рассказать?

— Возможно.

— Ну давай выкладывай.

— Я понимаю, что сегодня воскресенье и все такое, но не могли бы мы встретиться?

— Воскресенье, понедельник, четверг — нам без разницы, мы работаем без выходных.

— Так мне можно поговорить с вами? Лучше где-нибудь… в баре, что ли? Где-нибудь без свидетелей.

Он помолчал, раздумывая.

— Ну не знаю…

— Пожалуйста!

— Это что, так важно?

— Очень важно!

— Ну ладно… Ты знаешь бар «Черная Лошадь»? На Бридж-стрит?

— Нет, но я найду его.

— Встретимся там через час, идет?

— Идет.

Я доехал до места за сорок минут, заказал полпинты и нашел свободный столик в углу. В баре было полно народа, но на меня никто внимания не обратил. Мужчины играли в дартс, бросали мелочь в музыкальный автомат или пялились на женщин, а около стойки бара дремала утомленная жарой псина.

Поллок появился вовремя, заказал бутылку колы и сел рядом со мной.

— Знаешь, Эллиот, — сказал он недовольно, — вообще-то мы так не ведем дела…

— Да я иначе не могу, — пробормотал я, — я очень боюсь.

— Боишься? Чего же тебе бояться?

— Ну, не просто объяснить… — начал я.

— А ты начни с начала.

— А я могу вам доверять? — спросил я, понимая, что в любом случае иду на страшный риск.

— Ну конечно, Эллиот, — протянул Поллок. — Я же полицейский!

Я саркастически усмехнулся.

— Что в этом смешного? И что за вопрос?

— Нет, вы мне скажите честно, могу я вам на хрен доверять или нет?

— Да, — сказал он. — Ты можешь мне доверять.

Я взглянул в его глаза. Потом перевел взгляд на губы. Ни то ни другое ничего мне не сказало, но отступать было поздно. Слишком поздно.

— Ладно, — сказал я, — я вам расскажу.

Я начал с самого начала, с того дня, когда Спайк пришел ко мне и сказал, что видел незнакомого чувака в лесу около холма Хенитон, и как потом мы нашли целый парник дури, и как он попер всю эту дурь. И еще как мы напоролись на повешенного чувака (ну, до того как его повесили) и как теперь дом Спайка выгорел до основания, а в конце добавил:

— Я видел еще кое-кого с тем страшным Медведем.

— Ну да, ты уже рассказывал.

— Да, но после этого я видел его еще раз.

— Где?

— На парковке около полицейского участка.