Михаил Нисенбаум - Почта святого Валентина

Только перед сном ей удалось посидеть за компьютером. Ульяна так устала, словно позади был не выходной, а суматошный будний день.

Рабочая неделя началась со странности. Войдя в офис, Ульяна обнаружила на своем столе перемены. Бумаги сами собой легли в безупречную стопку, поверхность стола блистала чистотой, а на самом его краешке обнаружился горячий капучино в красной чашке, причем появиться он мог никак не ранее чем минуту назад, потому что над кофе плыл ароматный пар, а на сливочной пенке темнела шоколадная скобка. «Это что еще за фокусы?» — подумала Ульяна и огляделась. Красные чашки оказались и на трех других столах.

— Девчонки, откуда кофе, что за праздник? — громко спросила она.

— Непонятно. Сами гадаем. Рекламная акция, что ли. Но кофе супер, — ответила Рада Овчинская. — Что характерно, латте, прям как я люблю.

— А у меня эспрессо, — сообщила Панчикова. — Они спрашивали, кто что предпочитает.

Панчикова являлась на работу раньше всех, за десять минут до начала.

— Кофейная компания?

— Да я не поняла, если честно. Вроде нет. В красной униформе, на спине буква «С».

Под клавиатуру был подложен свежий номер «Amata». Как дорогой журнал попал к ней на стол рано утром в понедельник, Ульяна уже не спрашивала. Задумчиво листая матовые страницы, она наткнулась на красную (точь-в-точь как чашка) полосу, на которой из кофейных зерен была выложена буква «С». Она хотела было поделиться открытием с другими, как вдруг в нижнем правом углу заметила надпись петитом: «Не ищи объяснений — тайна интересней ответа».

Ульяна хмыкнула и сделала маленький глоток. Кофе был выше всяких похвал. Особенно горячий, с коричным привкусом, каймак.

Зазвонил телефон, трубка затеяла вежливый скандал насчет морозильной камеры, которая, вместо того чтобы остужать продукты, нагревается как духовка, затем усатый курьер в милитари-шортах принес новый каталог газовых плит, и Ульяна начисто забыла и про кофе, и про странную рекламу: начался обычный понедельник.

Журнал она раскрыла только вечером, усевшись в трамвае у окна. Кое-где уже ожила неоновая реклама магазинов и кафешек, по улице шли, разговаривая, люди, кто-то толкал перед собой коляску, кто-то выгуливал сразу трех собачек. Пробежав биографию Энрике Иглесиаса, Ульяна погрузилась в статью о дамских сумочках: французский ученый доказывал, что дамские сумочки суть фетиш женского лона и страсть к сумочкам, к закладыванию и извлечению разных предметов родственна гордости деторождения. «Что за ерунда! — сердилась Ульяна. — Как будто мужчины ходят с пустыми руками, а портфель — это фетиш чего?» Между снимками флаконов духов, машин и зубной пасты мелькнул разворот с фотографией светловолосого парня в цветастой рубахе. Ульяна пролистнула было страницы, но что-то заставило ее вернуться. Буквы заглавия были собраны из кофейных зерен, а само заглавие повторяло слова рекламы: «ТАИНА ИНТЕРЕСНЕЙ ОТВЕТА». Лицо парня было ей незнакомо, и она принялась за чтение. Журнал представлял восходящую звезду ритм-энд-блюза, уже засветившуюся в Великобритании и там же записавшую дебютный альбом. Звали его Сергей Соловец, он был студентом, поэтом, гитаристом и философом. Узкой врезкой напечатаны были его высказывания:

Идеал — корсет для реальности.

Английское слово «help!» состоит из одного слога. Русское «спасите!» и «на помощь!» — из трех. «Помогите!» — из четырех… Как будто у нас больше времени.

Мужчина готов отдать себя женщине без остатка, особенно если слышит, что ей от него ничего не нужно.

Любая дорога кажется мне взлетной полосой.

Улыбка — невольный хороший поступок.

Студент острил, сыпал цитатами, но при этом ухитрялся выглядеть искренним и простодушным. Ульяна еще раз внимательно всмотрелась в его лицо. «Улыбка — невольный хороший поступок?» Да, такая улыбка могла поднять настроение. Ничего такой мальчик, только очень уж молодой и не из ее жизни.

Она вздохнула — а какая она, ее жизнь? Беличье колесо: пять дней в офисе, выходные с семьей матери, раз в год поездка в Турцию или в Болгарию. И опять: работа-выходные-работа-выходные-работа-учеба-работа. Парни, которые были из ее жизни, не устраивали тем же, чем сама жизнь, — бескрылостью. Лучшее, что имелось в ее повседневном существовании, — обещание другого кино, новых сценариев, иных партнеров и декораций. Это обещание давали сны, журналы и флирт по интернету.

Зажегся зеленый свет, но трамвай не двинулся с места. Вожатая объявила, что впереди авария, и открыла задние двери для желающих выйти. Можно было поймать машину или пройти полкилометра до автобусной остановки, но Ульяна решила сидеть до победного. У трамвайного окна было уютно, спешить домой незачем. В салоне осталась она одна. В открытые двери залетали паутинки, вокруг сновали машины, словно косяки больших рыб с черными, красными, серебряными спинами. Ульяна почувствовала себя на острове среди реки. Что-то происходило, что-то должно было случиться. Еще раз заглянув в журнал, она углядела в конце интервью три кофейных зерна — тонизирующее многоточие.

Наконец тяжело дрогнув, двери закрылись, и трамвай пополз вниз по склону холма.

Утром, раздвинув шторы, Ульяна обнаружила за окном красный воздушный шар, привязанный к перилам балкона. Шар дергался, приплясывая на тонкой красной же ленте. На поверхности белой краской было оттиснуто лицо — несколько ловких пятен, ниже белели слова: «СКОРО. До встречи осталось четыре дня». Вспомнив, что она стоит у окна в ночной рубашке, девушка отпрянула в глубь комнаты.

От сна не осталось и следа. Лицо продолжало скакать на ветру, и Ульяна безотчетно провела пальцами по волосам — как если бы лицо на шаре было живым. Странно, но оно показалось Ульяне знакомым. Кто привязал шарик на балконе третьего этажа? Может, они все еще где-то поблизости и наблюдают за ней? Зачем? Если это заговор, то уж точно не из корысти и не со зла. Какая тут могла быть корысть? Обогатиться за ее счет невозможно — ни дома, ни на работе.

Оказалось, красный шар был не одинок: еще пять или шесть шаров она встретила по дороге к остановке: на ограде, на ветке ясеня, на погасшем фонаре и на самой остановке. Уже из окна трамвая она увидела брезентовые спины двух дворников, на которых по трафарету красными буквами было напечатано все то же загадочное объявление: «СКОРО. До встречи осталось четыре дня».

Журнал «Amata» лежал на ее рабочем столе — ровно посередине. Внизу на обложке (Ульяна могла поклясться: вчера этого не было) оказалось изображение красного воздушного шарика со знакомой надписью и ссылкой на страницу шестьдесят два. Вспомнила! Ведь вчера она сунула этот номер в сумку. Более того, он лежал там до сих пор. Тот же номер, та же фотография на обложке, только без этого красного кружка с буквами и цифрами! Что это значило? Перепечатали за ночь тираж? Зачем? Кто подложил этот экземпляр? Тот же, кто заказывал и развешивал шарики? И куртки дворников — не в домоуправлении же им делают такие надписи. Полно, дворники ли это были? Осторожно, словно между страниц могли притаиться змеи, Ульяна нашла страницу шестьдесят два. На странице была все та же фотография Сергея Соловца, только на всю полосу, и смотрел он не вдаль, как вчера, а прямо в глаза Ульяне. Никакого интервью не было, а вместо него было напечатано: «СКОРО. До встречи осталось четыре дня». Посмотрев в глаза фотографии, Ульяна вздрогнула: она поняла, что на всех воздушных шарах было изображено это самое лицо.