Михаил Нисенбаум - Почта святого Валентина

Машина проносилась сквозь зеленое мельканье. Понемногу возвращались приметы города: стеклянный аквариум автоцентра, кирпичные руины завода, окна дальних многоэтажек в просветах листвы.

Раскрасневшиеся, они говорили наперебой, смеялись, хлопали друг друга по плечу: не было и следа смущенной неловкости, какая обычно разделяет едва знакомых людей на первой встрече. Приключение сделало их товарищами и подарило главный из личных паролей — «а помнишь?».

Ульяна повернулась, чтобы взять с заднего сиденья сумку, и вдруг завопила:

— Серега! Серега! Глянь сюда!

— Что там такое? Я за рулем.

Нет, он должен был увидеть это своими глазами. Ульяна перегнулась к заднему сиденью и, раскрасневшись, поставила себе на колени плетеную корзину с заботливо уложенными персиками, абрикосами, инжиром и россыпями крупной черешни. Сергей не удержался от изумленного смешка.

— Слушай, я не понимаю, — сказала Ульяна, отдувая прядь волос, — они за нами гнались, стреляли, ха-ха-ха, чужой сад… И тут корзинка эта. Откуда? Ты собрал? Я не заметила что-то.

— Нет, я не собирал. Только собирался.

— Помнишь, я про брата и сестру говорила? А потом такая кутерьма пошла, мы побежали как по сковородке…

— Ты же меня все время видела. Да и корзинки у меня не было никакой.

— Значит, они нас прогоняли, хотели розами пристрелить, а тем временем подбросили нам подарок? Какая глупость! Какая отличнейшая глупость! — Глаза ее сияли.

Потом был подвальчик в Чистопрудных переулках, который легко можно было осветить одной-единственной свечой, свежевыпеченные хлебцы в корзинке из бересты, до карего золота прожаренная форель, самоцветная прохлада в бокалах — обед без всяких прикрас. Но они были так голодны и веселы, что и еда была чудом и совпадением.

Разумеется, Ульяна понимала, что находится в самом центре грандиозного спектакля, и все, что творится сегодня, подстроено этим мальчиком. Как подстроено было и кофейное угощение, и шарики, и таймер на куртках дворников. Но кофе был настоящий, черешня тоже, а главное, настоящий был сам студент, какие бы миражи он ни затевал. Когда-нибудь она обязательно выведает все подробности, но не сегодня. Жаль только, что спектакль уже закончился. Или не закончился? Она внимательно посмотрела на Сергея Соловца, пытаясь прочесть в его лице, остались ли в запасе какие-нибудь сюрпризы, но не смогла. В любом случае, через час-полтора она должна вернуться домой.

Что же до студента, в чужом саду он понял, что в этом заговоре ему по душе роль заговорщика. Как только он принял для себя условие, что главный зритель — именно Ульяна и он отвечает за ее радость, ему уже не было страшно. Получится у них быть вместе или не получится — сейчас не главное. Главное — сделать все как можно лучше не для себя, а для нее. Соловец вспомнил, как Ульяна просила собрать гостинцы для брата с сестрой. Теперь для него это была не игра, не попытка завоевания девушки, но радость узнавания ее такой, какую нельзя не полюбить.

Притихшие, они вышли в узкий переулок, заполненный проточным солнцем. Их встретил теплый вечер, такой же спокойный, как они. Перешептывались листья за церковной оградой, две женщины в легких платьях прошли прогулочным шагом, точно возвращались с морского пляжа. Пахло нагретым за день асфальтом и свежестриженной травой.

— Когда ты дашь мне послушать свою музыку? — спросила Ульяна, коснувшись пальцами его руки.

Он посмотрел на часы, хотя, безусловно, понимал, что смотреть на часы во время свидания запрещено.

— Даже не знаю, — протянул загадочно.

— Ну скажи-скажи-скажи!

До встречи Ульяна была уверена, что его музыка ей не понравится. Наслушалась в свое время студенческих групп. Но после сегодняшних приключений ей стало интересно.

— Ну тогда через сорок семь минут в Коломенском.

Сказав это, студент медленно поднес руку к затылку, точно приглаживая волосы. Ульяна не заметила, да и не могла заметить, как тотчас после этого жеста какой-то человек с противоположной стороны переулка стремительно зашагал в сторону бульвара, выдергивая на ходу мобильный и напряженным шепотом крича в трубку:

— Они едут к вам. Слышь, Прокофьич? Передай всем, идем по речному сценарию. Готовность тридцать минут. Давай, ни пуха!

Через шесть минут после того, как на Чистопрудном бульваре прозвучало «ни пуха», набережная Москвы-реки была перегорожена в радиусе примерно двух километров от улицы Жужа до железнодорожного моста у платформы «Москворечье», и десять милицейских нарядов принялись спешно уводить гуляющих с берега, объявляя через мегафон: «Вниманию отдыхающих. В связи с проведением учений спасательными службами просьба освободить набережную и прилегающие территории. Вниманию отдыхающих. Гражданин! Проследуйте за ограждение!» Бранясь и с любопытством оглядываясь, отдыхающие неохотно уходили вверх по холму, а из дверей двух автобусов в сторону реки уже неслись актеры и статисты. Басовито щелкнуло в кустах, в воздух взметнулись сразу несколько перепуганных чаек: из невидимых гигантских колонок полился гитарный проигрыш… Рабочие в маскировочной «зеленке» наводили замаскированные ветродуи на небольшую площадку, где по земле танцевали разноцветные пятна от одетых в фильтры спрятанных прожекторов.

— Именно через сорок семь минут? — Ульяна перестала скакать на одной ножке. — Сереж, мне нужно через час быть дома.

— Ты будешь дома через один час и двадцать четыре минуты. Возможно, даже через час двадцать. Обещаю.

— Точно? У меня дети, помнишь?

— Сегодня не будет неприятных беспокойств, — Соловец посмотрел ей в глаза, — только приятные. Верну к детям вовремя и в целости.

В это самое мгновение на двадцатом году жизни Ульяна Зорянова впервые поняла, какое глубокое благодарное удовольствие — полностью довериться другому человеку.

Понемногу небо превращалось из купола в бездну, контуры леса на другом берегу были вырезаны и отточены, пахло речной водой и немного мазутом. Машина остановилась в аллее примерно в ста метрах от реки.

— Что там будет? Концерт? Сереж, ну что? Твоя группа на лодках? Сережа! А Сережа! Большой симфонический? Нет? Оркестр народных инструментов? Японские барабанщики? Сережа, скажи по-хорошему, не делай тете больно!

Ульяна теребила Соловца всю дорогу, тот сразу и охотно отвечал на все вопросы утвердительно.

— Хор мальчиков имени Вероники Долиной?

— Разумеется.

— А может, капелла ветеранов «Мятая гвоздика»?

— Куда ж без них.

— Ансамбль шаманов «Поющие мухоморы»? Ну Сережа-а-а-а, ты та-а-кой проти-и-и-и-и-вный!

— На самом деле мы просто послушаем плеер.

— Плеер? Ты шутишь? Зачем мы ехали сюда, мальчик-маньяк?