Владимир Михайлов - Сборник " Посольский десант"

– Музыкант… Ну ладно, не старайтесь – и так все понятно. Честолюбие – вот что нас губит. Как сказано – жадность организм сгубила… Так, хорошо. Сейчас посмотрим…

Он снова отвлекся к аппарату.

– Мою личную операторскую. Си? Давай живой ногой ко мне. С примерочным комплектом. В три секунды – бегом марш!

(«А порядочек у них здесь, как на военном корабле, – пробормотал Федоров, ни к кому из своих в частности не обращаясь. – Смотрите-ка: и правда – бегут!»

«Не понимаю: неужели так трудно помолчать немного? – тут же откликнулся Изнов. – Еще, чего доброго, вызовете неудовольствие…»

«Вы чего это – уже испугались? – густым басом вступил в обмен мнениями Алас. – Подумаешь! Видывали мы и не таких!»

«И все же помолчим лучше, – заключил Меркурий. Был он хмур, и ему все, происходившее на их глазах, похоже, совершенно не нравилось».)

Вызванный же организм тем временем действительно примчался, и не в одиночку: с ним, голова в голову, прибыли еще двое – один тащил объемистый сундучок, другой – какое-то сложное электронно-оптическое устройство, которое и принялся устанавливать незамедлительно, растопырив массивный многоногий штатив. Центр же тройки, видимо, тот самый Си, которому и была дана команда, вытянулся перед шефом.

– Готовы, шеф. Кого примеряем?

Шеф ткнул мундштуком кальяна во второго кандидата.

– Вот его посмотри.

– Слушаюсь. Этого, значит…

Си – был он долговязым, со слегка растрепанной прической, одет в серо-зеленый комбинезон – неторопливыми, мягкими шагами приблизился к примеряемому.

– Будьте любезненьки… Выйдите из строя, чтобы можно было с вами ознакомиться всесторонне… Три шага вперед. Вот-вот, Ваша Перпендикулярность, здесь и остановитесь…

Оператор примерки медленно, не отрывая предельно выкаченных глаз от кандидата в кандидаты, обошел вокруг него раз и другой, неизменно обращаясь к нему лицом, словно планета, чей оборот вокруг оси равен полному эллипсу, описанному вокруг светила. Затем остановился, плавно повернулся к Центру Координат, склонил голову к плечу и сделал такую гримасу, словно только что тщательно разжевал недозрелый лимон. Одновременно он высоко поднял плечи и позволил им свободно упасть.

– Ну как? – поинтересовался шеф.

Оператор-примерщик покачал головой.

– Каша, шеф, жидкая каша на воде. Ни линии, ни фактуры. С таким фасом я постыдился бы выходить на улицу. Да и профиль, надо сказать… Никакого ритма, сплошное спотыкание, этот профиль прямо-таки трещит, а хорошее лицо должно петь, вы же знаете.

Обсуждаемый продолжал стоять неподвижно, лишь часто-часто моргал.

– Да, похоже на то, – согласился Отец. – Ну а если попробовать от противного? Слепить не сахарного красавчика, а наоборот – этакого уродца, но впечатляющего. Чтобы избиратель вспоминал и вздрагивал.

Оператор секунду помолчал, размышляя. Потом одним прыжком приблизился к аппарату на штативе, приник к видоискателю, нацелился объективом на обсуждаемого, несколько секунд смотрел. Соответствующее изображение одновременно возникло и на большом мониторе. Затем, что-то пробормотав себе под нос, оператор стал нажимать клавиши и переводить рычажки. После каждого его движения лицо на экране изменялось: сжималось, растягивалось, перекашивалось, углы рта то поднимались, то круто устремлялись вниз, оба вместе или по очереди, глазницы сближались, потом вдруг разбегались до предела возможного, глаза стали внезапно безнадежно косить, в одну, а затем и в другую сторону, а дальше и вовсе враздрай: один устремил взгляд вниз, другой – в потолок. Подбородок вовсе исчез, снова возник, вытянулся и вроде бы даже загнулся кверху. Уши вплотную прижались к голове, потом одним движением оттопырились, встали перпендикулярно, словно паруса, ловящие попутный ветер. Менялся и цвет кожи – от густо-красного до светло-зеленого. Все смотрели на экран, все были очень серьезны: на их глазах происходил акт вдохновенного творчества.

Наконец оператор оторвался от нарамника. Вздохнул и развел руками.

– Ну, вы сами видите, шеф. Все возможное… Ну, если уж нет основы, то ее и не будет. Клоуна сделать можно, а вот чудище никак не получится. Только смеяться будут.

– А если пропустить через фильтры?

– Ничего не спасет, шеф. Вы же знаете: уж раз я говорю…

– Знаю, знаю. Ну что же… Постой. Ты все же это сохрани. И еще поработай на досуге.

– Слушаюсь… – В голосе оператора слышалось глубокое уныние.

– Ну, не для этой роли, конечно, – усмехнулся шеф. – Наоборот. Если все-таки подберем кандидата, – он сделал паузу, взглядом просканировал оставшихся в шеренге, пожал плечами. – Не знаю, правду говоря, где мы его найдем – пока все идет какой-то второсортный материал, даже третьи сорта… Но, может быть, посчастливится все-таки… то этого мы выпустим конкурентом – и тогда обеспечим фавориту полную победу. – Он ухмыльнулся, повернул голову к кандидату. – Согласны – на таких условиях?

Как оказалось, претендент был все же не из самых робких и не уверенных в себе.

– Я не в короли красоты баллотируюсь, – заявил он. – И лицо мое, пусть и не очень привлекает дам, вполне нормальное тем не менее. Во мне главное – не облик, а моя программа. И стоит зрителям хоть раз ее услышать, как все разумные организмы поймут…

– Ну конечно, конечно, – проговорил шеф успокоительно. – Все будет очень хорошо, даже самым наилучшим образом, уверяю вас. Вот только как вас зрители услышат – это мне не совсем понятно. Вы собираетесь станцию купить? А кто, интересно, вам ее продаст и кто выдаст лицензию?

– Как бы вы меня ни старались изуродовать, даже с ваших экранов мои слова донесутся…

– Донесутся, безусловно… Си, вы записали все, что он тут вякал?

– До последнего слова, шеф.

– Давайте-ка послушаем…

И Отец Эфира поудобнее устроился в кресле.

В следующее мгновение зал заполнился несусветной звуковой мешаниной. В ней были свист, визг, какое-то кваканье, фырчание и другие, совсем уж неприличные звуки. А единственные членораздельные слова, прорывавшиеся время от времени через этот акустический мусор, имели явно непристойный смысл.

– Вот, уважаемый, что вы нам наговорили.

– Но это возмутительно! Это преступление!

– Да ничего подобного. Помехи, странности прохождения волн, дефекты аппаратуры – мало ли что может приключиться, в мире нет ничего совершенного… Ладно, я уже потерял с вами даже не знаю сколько времени. В двух словах: вы согласны на мои условия? Или я отлучу вас от эфира пожизненно, и вы больше никогда… Да или нет?

Кандидат в кандидаты опустил голову.

– Да… – пробормотал он.

– Что?

– Я говорю: согласен!

– Очень разумно. Да не унывайте, клоун ведь тоже артист – и в политике тоже. Да вы и не единственным таким окажетесь. – Он покосился на остальных. – Подберем еще… Тут кто-то из вас драться любит, мне помнится. Кто – вы?