Александр Громов - Сборник

И давал подержать ее всем желающим.

К его огромному удивлению, эксперименты с динамитными капсюлями очень быстро привели к успеху и обошлись всего в одну оторванную ступню – лучший химик-технолог по нечаянности уронил себе на шуршавку тигелек с нитроглицерином. Шуршавку также не нашли.

Пробные стрельбы дали обнадеживающие результаты. Стрелков переучивали в пулеметчиков и учились сами. Умнейший велел отбирать обязательно молодых, и не самых талантливых, но самых обучаемых. Время поджимало. Упражняясь в стрельбе по воздушным целям, поубивали немало птиц.

На сто тридцать девятый день подпилили стапель, и танк, круша дерево, грузно осел, глубоко вдавив в почву ребристые траки. Он еще не двигался, но, и стоя на грунте, производил громадное впечатление и походил на матерое крупночешуйчатое чудовище, окаменевшее в утес.

Умнейший растолкал Леона, час назад забывшегося мертвым сном. Вся ночная смена спала вповалку. Кто-то бормотал в мучительном кошмаре про дюритовый шланг, внутренним диаметром тридцать миллиметров, которого не хватает. Кто-то заунывно стонал во сне.

– А? – Леон заморгал, захрипел и попытался встать. – Готово?

– Почти. Осталось личное оружие экипажа. – Умнейший чему-то улыбался.

– Какое оружие?

– Стандартное. Карабины.

– Не нужно. – Откашлявшись, Леон выгнал вон хрипоту из горла. – Заменим пока духовыми трубками, оно и привычнее. Еще что?

– Пистолеты.

– Обойдемся. Дальше.

– Запас ручных гранат.

– Тоже обойдемся. А вообще об этом надо подумать. Теперь уже все?

– Восемь огнеметов…

Леон застонал, схватившись за голову.

– Переживем, – быстро сказал Умнейший. – У меня все. Теперь ты спрашивай.

– Бензин?

– Четыре заправки.

– Хорошо. Патроны?

– Если палить из всех стволов, минуты на две хватит.

– Так. Снаряды?

– Пятнадцать осколочных, шесть бронебойных и двадцать две картечи.

– Мало.

Умнейший пожал плечами.

– Хватит. Пока эта дура доберется до противника, успеем пополниться. Кстати, учти: чем полнее боекомплект, тем громче танк взрывается.

– Учту.

На сборочной поляне было не протолкаться. Сюда собрались поголовно все рабочие с других полян, с женами и детьми, шептуны и морочники, носильщики руды, стрелки с ложной поляны, какие-то ненужные деды из близлежащих деревень… Многих Леон вообще видел в первый раз. Гам стоял невыносимый.

При виде Леона и Умнейшего все смолкло. Толпа расступилась, давая проход.

– Это что? – толчками выплевывал Леон, тараща воспаленные глаза. – Это кто разрешил? Это ты им разрешил? Почему не работают?

– Тише… Этот день – их… Они заслужили. Я тут еще пригласил кое-кого сверх, надеюсь, ты не возражаешь. Просто созвал, кого мог. Кстати, чем больше их сейчас здесь, тем лучше.

– А стрелки? Пушки без канониров!

– Приходится рискнуть.

Леон с недоумением взглянул на Умнейшего. Двинулись через толпу.

– Плечи расправь, – шептал Умнейший в ухо. – Ни о чем не спрашивай, потом спросишь. Не суетись и не спеши. Иди бодро. Улыбайся.

Вокруг танка образовалось свободное пространство поперечником шагов сорок. Теперь, когда стальная громадина вот-вот была готова ожить, люди боялись подходить ближе. Кто-то все же успел дать чудовищу название: «Разъяренный Дракон». Увидев испачканный надписью борт танка, Леон сжал кулаки. Умнейший заторопился, предупреждая вспышку:

– Пусть их. Хуже не будет. Дракон так дракон.

«Ладно… Пусть. Старик прав. Всегда прав он, а не я… Но ведь они смотрят на меня , вот в чем дело. Зря я оглянулся и увидел, как смотрят… как неотступно ведет меня тысячеглазая немая толпа, ведет и ждет… чуда».

Мурашки по коже.

– Экипаж? – шепнул Леон.

– Давно на местах.

Из люка левого борта спустили трап. Очень хорошо. Приблизиться не спеша. Ладонью с въевшимся в поры металлом похлопать по гулкой броне. Три раза – хватит. Не надо подсказывать, знаю сам. Обернуться и помахать людям. Влезть по трапу так, чтобы ни в коем случае не оступиться и чтобы не дрожали ноги. С нарочитым тяжелым лязгом захлопнуть за собой люк. Вытереть с лица пот. Что теперь? Занять место в командирской рубке – справа, рядом с водителем. Сдвинуть бронещиток, открывая обзор. Все.

– Заводи.

Оба мотора завелись сразу – не зря тратили топливо, гоняя их на стенде, и мудрили с чахоточным магнето. Крупной дрожью сотряслись бронелисты, закачались пулеметы в бойницах. Было видно, как толпа отшатнулась с единым выдохом.

Пока прогревали двигатели, Леон заставил артиллеристов поводить стволом орудия из стороны в сторону и вверх-вниз. Пусть там, вовне, не скучают. Умнейший, несомненно, одобряет. Вон он – показывает глазами, что все правильно.

– Помалу – вперед.

Команды трансмиссионщикам, треск моторов, скрежет шестерен в коробках передач, перепуганная толпа, валом валящая под защиту деревьев… Танк стрельнул глушителем, лязгнул и дернулся рывком. Стало слышно, как под боевым настилом плещется бензин в коробчатых баках. «Легче, легче!» – проорал Леон на ухо водителю, но тот уже справился, и танк, медленно, как зашептанный дракон, взял с места и, неторопливо наращивая скорость, пополз пока по прямой, раскачиваясь на неровностях, печатая в убитой тысячами ног земле четко вдавленные следы рукотворного железного зверя…

– Памфил, – приказал Леон, – стой!

Водитель крикнул трансмиссионщикам. «Разъяренный Дракон» прокатился еще немного по инерции и встал на тормоз. Пустошь была рядом, дышала в лицо зноем и смертью.

– Глуши.

Леон выбрался на крышу танка. Над дорогой низко нависали ветви. Одна, согнутая командирской рубкой в дугу, готова была или сломаться, или согнуться еще сильнее, чтобы хлестко распрямиться, пропустив танк. Лес был как лес, да не такой. Ни звука, ни шелеста… Передний край пограничья везде одинаков – это не лес уже, а покорная жертва, с молчаливым терпением ждущая гибели. Или, скажем, с немой укоризной… Леон заскрипел зубами. Эти деревья, эта согнутая ветка погибнут уже сегодня, – один проход зауряд-очистителя освобождает от леса и жизни полосу шириной в двести шагов. Будут корчиться без огня, распадаясь в пепел… В пыль. В ничто.

Хитрит Умнейший, сразу видно, что хитрит, а не просто осторожничает. Бросает намеки, никогда не объясняя до конца, что задумал. Что-то у него пошло не по резьбе, и он занервничал. До сих пор, правда, ни разу не ошибся по-крупному, но разумно ли и дальше безоглядно вверять ему себя? Гм. Хороши такие вопросы, в которых уже содержится ответ. И между прочим, боекомплект так и не удалось пополнить, несмотря на клятвенные заверения старика.