Пауло Коэльо - Победитель остается один

В сопровождении милой блондинки появляются другие ВИПы. Они немного сбиты с толку и, кажется, не в полной мере сознают, зачем пришли. Они слишком хорошо одеты – наверное, для них, приехавших прямо из Брюсселя, это первое дефиле во Франции. И без сомнения, они не принадлежат к той фауне, которая заполняет сейчас кинофестивальные Канны.

…Опаздывают на пять минут. В отличие от Недели моды в Париже, когда практически ни один показ не начинается в назначенное время, здесь одновременно проходит еще множество мероприятий, и журналисты, которым надо поспеть всюду, долго ждать не будут, подумал Хамид и сразу понял, что ошибся: большая часть репортеров отправилась брать интервью у иностранных министров, прибывших из одной и той же страны. Политика и мода могут пересечься только в одной – такой вот – точке.

Блондинка подходит к месту их наибольшего скопления и просит сесть – шоу начинается. Хамид и Ева не перемолвились и словом. Она не кажется довольной или недовольной – и это хуже всего. Лучше бы жаловалась, или улыбнулась, или хоть сказала что-нибудь. Нет, ничего, ни малейшего знака, по которому можно было бы судить, что творится у нее в душе.

Так что лучше сосредоточиться на подиуме, где вот-вот появятся манекенщицы. В этом он, по крайней мере, разбирается.

Несколько минут назад там, за кулисами, модели разделись донага – белье будет заметно под платьями, которые они будут показывать. Первые надели платья и замерли в ожидании, когда погаснет свет, и некто – обычно это женщина – прикоснется сзади к плечу, показывая, что пришло время выйти под свет софитов, к публике.

Модели разных классов ( А, В и С ) и волнуются по-разному – чем меньше опыта, тем сильнее нервозность. Одни молятся, другие в щелку высматривают в зале знакомых, проверяют, на приличные ли места посадили папу с мамой. Их всего человек десять-двенадцать: фотография каждой висит там, где они в мгновение ока меняют висящие в строгом порядке платья и выходят на подиум совершенно спокойно, словно целый день проходили в этом наряде. В последний раз поправлены прически и макияж.

Они повторяют про себя:

«Я не поскользнусь. Я не споткнусь. Меня выбрали из шестидесяти других моделей. Я в Каннах. В зале наверняка есть кто-нибудь важный. Знаю, что здесь – ХХ, он может сделать меня «лицом» своей фирмы. Говорят, здесь сотни фотографов и журналистов.

Я не могу улыбаться – так предписывают правила. Ноги должны ступать по одной невидимой линии. Неважно, что походка будет неестественной, что мне будет неудобно ходить так – забывать об этом нельзя!

Я должна дойти до отметки, повернуться, остановиться на две секунды и двинуться обратно с той же скоростью, зная, что как только скроюсь за кулисами, там кто-нибудь поможет мне сбросить это платье и надеть следующее, а я даже не успею взглянуть в зеркало. Мне придется поверить, что все в порядке. Мне придется демонстрировать не только мое тело, не только мое платье, но и силу моего взгляда!»

Хамид глядит на потолок и видит там отметку – яркое пятно света. Если модель пройдет дальше или остановится раньше, снимки выйдут неудачными, и редакторы журналов – вернее, издатели бельгийских журналов – выберут кого-нибудь другого. Французские журналисты сейчас находятся перед отелями, или на красной дорожке, или на коктейль party, или закусывают сандвичами в преддверии сегодняшнего гала-ужина.

Свет в зале гаснет. Вспыхивают софиты, освещая подиум.

Близится решающий миг.

Мощные звуковые установки заполняют зал попурри из шлягеров 60–70-х годов, перенося Хамида в тот мир, где он не бывал, и может сейчас оценить только музыку, заставив его вдруг испытать ностальгию по неизведанному и даже чувство какого-то протеста – почему ему не дано было пережить великую мечту юнцов, бродивших в ту пору по свету?

И вот на сцене появляется первая модель, и в сочетании того, что предстает глазу, с тем, что слышит ухо, ярчайшее, исполненное жизни и энергии платье рассказывает историю, которую, хоть она и случилась давным-давно, мир, похоже, все еще хочет слышать снова и снова. Хамид слышит щелканье десятков, сотен фотоаппаратов. Видеокамеры ведут запись. Первая модель прекрасно справляется со своим делом: проходит из конца в конец, в луче прожектора поворачивает направо, на миг застывает и идет назад. У нее есть примерно пятнадцать секунд, чтобы дойти до кулис – там она потеряет свою осанку и бегом помчится в гримерку, стремительно сбросит с себя одно и еще стремительней наденет другое платье, займет свое место в веренице других манекенщиц и будет готова к новому выходу. Создательница коллекции, которая следит за происходящим по монитору, кусает от волнения губы, молится, чтобы никто не споткнулся, чтобы публика поняла, что она хотела сказать, и вознаградила ее в конце аплодисментами, а представитель Федерации остался доволен.

Дефиле продолжается. Оттуда, где сидит Хамид и где установлены камеры, одинаково хорошо видны элегантная осанка, твердая поступь. Для людей, сидящих сбоку и не привыкших к показам – таких среди присутствующих здесь ВИПов наверняка большинство, – все это, надо полагать, странно: почему манекенщицы «маршируют», а не ходят так, как обычно двигаются модели? Таков замысел модельера, решившей привнести толику оригинальности?

Нет, отвечает себе Хамид. Дело в высоких каблуках. Только при такой поступи нога обретает нужную твердость шага. То, что показывают камеры, – это не совсем то, что происходит в действительности.

Коллекция лучше, чем он ожидал. Это возвращение в прошлое с искусно придуманными вкраплениями настоящего. Ничего лишнего – ибо секрет моды, как и кулинарии, заключается в искусстве дозировать ингредиенты. Цветы и бусы напоминают о безумных годах, но использованы так, что кажутся абсолютной новинкой… Прошло уже шесть моделей, и на колене одной из них он замечает пятнышко, которое не удалось замазать тоном: минуту назад она ввела себе дозу героина, чтобы справиться с волнением и унять аппетит.

Неожиданно появляется Жасмин. На ней белая, отделанная кружевами блузка с длинными рукавами и белая юбка ниже колен. Она ступает уверенно и, в отличие от тех, кто выходил на подиум раньше, держится не с наигранной, а совершенно естественной серьезностью.

«Прекрасно!»

Еще два раза она выходит на подиум, и Хамид, пристально разглядывая ее тело, убеждается: оно приковывает к себе внимание чем-то большим, нежели просто совершенство точеных изгибов. Как определить это «нечто»? Рай и Ад сочетаются браком, Любовь и Ненависть шествуют, взявшись за руки.

Как и всякое дефиле, этот показ тоже длится всего минут пятнадцать, хотя, чтобы придумать и поставить его, потребовалось несколько месяцев напряженного труда. И вот, встреченная аплодисментами, выходит модельер, кланяется и благодарит, зажигается свет в зале, смолкает музыка – и только тогда Хамид понимает, как пленил его саундтрек. Милая девушка снова подходит к нему и сообщает, что представители бельгийского правительства очень хотели бы с ним поговорить. Достав из кожаного футляра свою визитку, он отвечает, что остановился в отеле «Martinez» и был бы рад условиться о встрече на завтра.