Пауло Коэльо - Победитель остается один

Савуа больше не поглядывает на часы. И когда в кармане звонит телефон, не отвечает. Дело оказывается сложнее, чем представлялось ему поначалу.

– То есть вы согласны со мной?

– Согласен, – отвечает легендарный сыщик из Скотланд-Ярда, раскрывший пять преступлений, которые считались безнадежными «глухарями».

– Так на каком же основании вы все-таки считаете, что мы имеем дело с серийным убийцей?

Моррис улыбается. Наконец-то этот инспектор начал прислушиваться к его словам.

– На основании того, что в совершенных им убийствах полностью отсутствуют мотивы. У всех – ну, или у большинства таких преступников – есть то, что мы называем «почерком»: они выбирают определенный тип жертвы – гомосексуалиста, проститутку, бездомного бродягу, любовников, прячущихся в укромных уголках, и т. д. Есть другие: они убивают потому, что не в состоянии подавить это побуждение. Удовлетворив его, останавливаются до тех пор, покуда импульс не возникнет вновь. Я думаю, ваш подопечный – из таких.

– Тут есть о чем подумать… Преступник действует очень изощренно и нестандартно. И всякий раз убивает по-разному – стилетом, ядом, голыми руками… Он прекрасно знает анатомию, и пока для нас это единственная зацепка. Надо полагать, свои убийства он спланировал заранее и довольно давно, потому что яд так просто не достанешь, а значит, мы вправе отнести его к категории «исполняющих миссию», хоть и не можем определить, какую. И еще один возможный след: при убийстве торговки сувенирами он использовал прием русского боевого искусства, называемого самбо .

Я мог бы пойти дальше и отнести к числу его характерных или излюбленных методов то, что он сближается с будущей жертвой, вступает с нею в дружеские отношения. Но – не получается… В эту схему не укладывается убийство, совершенное на многолюдном приеме, в павильоне на пляже. Мало того что жертву сопровождали двое телохранителей, которые должны были бы отреагировать, она находилась под наблюдением агентов Европола.

Русский? Савуа думает, не позвонить ли помощникам – пусть срочно проверят все отели. Поищут русского, приблизительно лет сорока, хорошо одетого, седеющего…

– То, что было применено самбо, еще ни о чем не говорит. – Моррис как истинный профессионал в очередной раз словно читает его мысли. – Вот в другой раз он применил кураре. Не будете же вы на этом основании считать его индейцем из амазонской сельвы?!

– Так что же делать?

– Ждать следующего преступления.

Золушка!

Ах, если бы люди больше верили в волшебные сказки да поменьше слушали своих жен, мужей и родителей – им все на свете кажется невозможным, – они иногда испытывали бы то же самое, что она – сейчас, в салоне одного из бесчисленных лимузинов, медленно, но неотвратимо приближающихся к ступеням, к красному ковру, к самому главному подиуму на свете.

С нею рядом – Звезда, с улыбкой на устах, в строгом белом костюме. Спрашивает, волнуется ли она. Разумеется, нет: в прекрасных снах не бывает ни волнения, ни нервозности, ни страха, ни тоски. Там все прекрасно и все происходит как в кино, где героиня после страданий и борьбы всегда осуществляет то, о чем мечтала.

– Если Хамид Хусейн не передумает двигать свой проект, если фильму сужден успех, которого он от него ждет, приготовься – будут в твоей жизни еще такие минуты.

«Если не передумает»? Как? Разве это еще не решено?

– Но ведь я подписала контракт, когда примеряла платья в «Комнате подарков»…

– Забудь, что я сказал! Не хочу портить тебе торжество…

– Нет-нет, продолжайте.

Знаменитый актер ждал от глупой девчонки именно такого ответа и с огромным удовольствием исполняет ее просьбу:

– Знаешь, мне приходилось участвовать во многих проектах – они открывались и потом закрывались. Таковы правила игры, сейчас тебе об этом нечего тревожиться…

– А как же контракт?

– Контракты существуют для адвокатов, которые зарабатывают на них деньги. Пожалуйста, забудь все, что я сказал. Наслаждайся этой минутой.

Минута меж тем приближается. Машины движутся медленно, давая возможность зевакам заглянуть внутрь, увидеть, кто там сидит – пусть и через затемненные стекла, отделяющие избранных от простых смертных. Звезда приветливо кивает. Люди стучат в окна автомобиля, прося опустить стекло хоть на миг – получить автограф, сделать снимок.

Звезда продолжает кивать все так же приветливо, словно не слышит или не понимает, чего от него хотят, и пребывает в уверенности, что одной его улыбки довольно, чтобы озарить мир.

А снаружи – настоящее столпотворение с элементами массового психоза. Пожилые дамы с переносными раскладными стульчиками, на которых сидели, должно быть, с самого утра с вязанием в руках; господа с пивными животами, умирающие с тоски, но обязанные, тем не менее, сопровождать здесь своих жен, расфуфыренных так, будто это им предстоит идти по красному ковру; дети, не понимающие решительно ничего, но чувствующие: происходит что-то интересное. Черные, белые, желтые люди всех возрастов, отделенные металлическими барьерами от узкого коридора, по которому катят лимузины, всей душой хотят верить, что оказались всего в каких-нибудь двух метрах от величайших идолов, хотя на самом деле дистанция эта – во много сотен тысяч километров. Ибо от живых легенд эпохи публику отделяют не только кордоны и стекла машин, но и шанс, возможность, талант.

Талант? Да, ей хочется думать, что и он идет в зачет, хоть она и знает, что дистанцию, а вернее – непреодолимую пропасть создают бросающие кости боги: это они определяют, кому быть в числе немногих избранных, а кому предназначено лишь рукоплескать, обмирать от восхищения или – когда поток устремится по другому руслу – злословить.

Звезда делает вид, будто разговаривает с ней, но на самом деле лишь поглядывает на нее и беззвучно шевелит губами, в меру своего недюжинного актерского мастерства имитируя беседу. И не получает от этого удовольствия: Габриэла мгновенно понимает, что он не хочет разочаровывать толпящихся вокруг поклонников, однако и кивать, кланяться, расточать улыбки и воздушные поцелуи ему уже невмоготу. Но вот он произносит наконец:

– Ты, наверное, думаешь – какой высокомерный циник… каменное сердце… Если когда-нибудь доберешься до своей цели, поймешь, что я чувствую сейчас. Выхода нет. Успех порабощает в той же мере, в какой и развращает, и в конце дня, в постели с другим или другой спросишь себя: а стоило ли? Почему я так желал этого?

– Продолжай.

– Сам не знаю, зачем я тебе это рассказываю.

– Затем, что хочешь, должно быть, от чего-то меня уберечь. Ты добрый. Продолжай, прошу тебя.

Габриэла при всей своей юной неискушенности была женщиной, а потому знала, как получить от мужчины то, что нужно ей. В этом случае самой верной отмычкой должно послужить тщеславие.