Иван Дроздов - Шальные миллионы

— Покупай хоть «Волгу». Деньги твои и без отдачи. И не перечь. Но одно условие обязательно: быт семьи устрой. Лекарства Дуняше, белье, одежду детям купи и себе пальто зимнее или куртку купи непременно. Я так хочу — слышишь? Обстановка в доме есть, и ковры, и гардины… Дуняшу помести в мою комнату, дети пусть в большой, а ты отцов кабинет займешь. Я приеду — проинспектирую. Если что не так — накажу. Сильно. А повесть мою в частное издательство сдай, — недавно открылось в Волгограде. За счет автора издают. Деньги на издание — вот.

Отсчитала еще три тысячи долларов, сунула в ящик стола — туда, где рукопись.

— Нужно будет больше — позвони. Прилечу — расплачусь. А сейчас тороплюсь я. Мне надо нынче же быть в Петербурге.

Анна скоренько собрала свою походную сумку, и они вышли во двор.

Над Доном и лесом радостно возвещала миру грядущий день заря, а казаки еще не тревожили сон паромщиков.

— Ключи от дома — на, бери.

— Но ты…

— Если вернусь, буду жить у Евгения Владимировича. Он давно зовет меня. А не то и другой дом купим.

Присели на крыльцо по русскому обычаю, помолчали.

Анна поднялась решительно, подала Олегу сумку.

— Держи, а я сяду за руль.

Перекрестила дом, сказала:

— С Богом!

И они поехали в аэропорт.

Машины прибыли в Петербург вечером, на третьи сутки. Костя сидел за рулем первой машины, — так приказал Старрок. Сам генерал ехал во второй.

Едва они вошли в Костин кабинет, раздался звонок.

— Костя, вы?.. — кричала Анна. — Все в порядке! Все в порядке! Звоню из автомата.

— Хорошо. Я скоро буду дома.

— Кто звонил? — насторожился Старрок.

А Костя подумал: «Хорошо, что генерал не видел Анюту. И ничего о ней не знает».

— Приятель, — спокойно ответил майор.

— Хочу ехать сейчас, — предложил генерал.

— Как будет угодно, но — одно условие: к месту клада мы пойдем вдвоем.

Старрок хмыкнул, опустил голову. Прошелся по ковровой дорожке.

— Чего вы боитесь?.. Там, у камня, я вас не тронул.

— Но в чем дело? Почему вдвоем?

— Хочу иметь свою долю и делить без свидетелей. Мы договорились: делим на три равные части.

— Хорошо, хорошо. Я помню.

— И поедем тоже вдвоем. И так, чтобы без хвоста. Я буду сидеть за рулем.

— И на это согласен. Отныне в наших отношениях — все на доверии.

— На полном, на абсолютно полном.

Костя протянул руку, и Старрок пожал ее. Рука его была потной и слегка дрожала. Он знал, что через час-другой увидит кучу драгоценностей, и в предвкушении такой минуты сильно волновался.

О спутнике своем генерал думал: «Надежный человек, с ним легко и покойно. На него я могу положиться».

Перед главным входом в милицию стояла «девятка» — машина начальника милиции. Костя открыл дверцу и сказал шоферу:

— Мы поедем одни.

Старрок нырнул в угол салона, Костя сел за руль. И с места взял большую скорость. И свернул в ближайший переулок, там снова свернул, и снова, и снова, — и выкатился на Выборгское шоссе.

— Ну, ходок, ну, мастер, — качал головой генерал, видя, как майор «выписывает» петли, сбрасывая с хвоста «клещей», которых Старрок, конечно же, мог повесить.

Костя ему все больше нравился, и он проникался желанием сделать его ближайшим товарищем по своим делам. «Да-да… Непременно пошлю его в Америку. Дело пахнет сотнями миллионов, — нужен надежный человек».

— Ты, майор, говоришь по-английски?

— Да, я английский знаю и могу на нем изъясняться, хотя и не очень бойко.

— Тебе придется срочно засесть за английский, дам тебе учительницу, будешь с ней беседовать только на английском. У меня на тебя есть серьезные виды.

— Можете располагать мною. Я для себя решил: поступаю в ваше полное распоряжение.

— Хорошо. Ты, майор, нравишься мне все больше, и я готов доверять тебе.

Они подъезжали к дому дяди Васи.

Старрок не отступал от майора ни на шаг: вместе они вошли в дом, подошли к печке, на которой лежал хозяин дома.

— Ты болен, дядя Вася? — поднялся к нему по лесенке племянник.

— С чего ты взял? — возразил бодрым голосом Василий Владимирович. — Люблю поваляться на печке, — вот и все дела. А ты надолго ко мне?

— На этот раз — нет, но потом приеду. Дай ключ от сарая, — там инструменты, мне надо кое-что починить в моторе.

— Он там, над дверью, — на карнизе.

— Ну-ну, ты лежи, а мы повозимся с машиной.

Прошел в дальний угол сарая. И, прежде чем достать сверток, сказал Старроку:

— Закройте дверь. На задвижку.

Приставил к стене два пустых ящика, встал на них и вытащил из-под стрехи сверток, запеленутый целлофановой пленкой, с радостью ощутил, что он много меньше и легче того, что он сюда закладывал. «Молодец, девка, — подумал об Анюте, — спроворила».

Подозвал генерала. Показал на ящик:

— Садитесь.

Тот было протянул руки к свертку, но майор остановил:

— Не торопитесь, генерал. Тут нас никто не увидит.

Старрок медленно опускался на ящик, но взгляд его был прикован к свертку, и руки машинально к нему тянулись, и весь он дрожал, как в лихорадке. А Костя искал подставку вроде столика. Наконец нашел, включил свет, подтянул ящик и для себя и подсел к генералу.

И не торопясь, как в замедленной съемке, — так казалось Старроку, — разворачивал сверток, а когда раскрыл содержимое, генерал тихо ойкнул и запустил руки в драгоценности.

Костя снова спокойно произнес:

— Тор, опитесь, генерал.

И ребром ладони стал разделять на отдельные кучки кольца, перстни, браслеты, царские ордена и золотые монеты… Потом вырвал из блокнота три листка, написал: 1, 2, 3.

Показал на кучки. Свернул листки в тугие трубочки, накрыл ладонью.

— Тяните!

Генерал сунул пальцы под ладонь, захватил билет. «Первый»! Костя двинул ему первую кучку. Потом генерал достал третью — Костя подвинул и третью. Среднюю забрал себе.

— Поехали, майор, быстрее.

— Куда спешить? — сказал Костя, но Старрок его не слышал. Бросив на ходу: «Заходите ко мне завтра», он трусцой бежал к машине. И в ту же минуту, набирая большую скорость, полетел к шоссе.

Костя вернулся в сарай и здесь под лампочкой разложил свою долю. Насчитал два десятка перстней с бриллиантами, тридцать мужских печаток, почти столько же массивных золотых колец, заколки с бриллиантами, несколько брошей, — эти были особенно ценны, три колье, восемь старинных камей тончайшей работы в золотых оправах, семь массивных золотых браслетов. В кучке его оказалось сто сорок девять царских золотых десятирублевиков.

Вспомнил, как в Волгограде за один перстень с крупным бриллиантом мог получить сто тысяч долларов. Окинул взглядом лежавшие перед ним сокровища.

В уме прикинул: раньше, до перестройки, одна золотая монета стоила пятьсот рублей. Теперь же — о-го!.. Какие миллионы заключены в одних только золотых монетах, и какую уйму денег увез с собой вездесущий и такой ухватистый Старрок! Сколько он отстегнет тем, кто стоит за его спиной? И вновь теплая волна признательности к Анне поднялась в нем.