Лада Лузина - Лучшая подруга

Многие женщины обижаются на анекдоты про блондинок-дур. Напрасно, мне кажется, это же шутка. Я, например, вовсе не считаю себя дурой. А самое главное, я не блондинка.

Анекдот

Если вы когда-нибудь заведете «любовь» со своим соседом по площадке, значит, вы такая же дура, как я.

Я — это Вероника.

Я жила на одной площадке с двумя соседями-алкоголиками. Третьим был он. Он был женат. И даже хуже. Женат на моей лучшей подруге. Что, конечно, не свидетельствует о моих моральных принципах. Он был не больно-то красив, что не свидетельствует о моём вкусе. А главное — он был мне совершенно не нужен. Что не свидетельствует о моём уме.

Да и вообще, во всей этой истории мало что свидетельствует в мою пользу… Так думают все, кто знает о ней со стороны и величает меня за глаза «стервой» и «падлюкой».

Но, если бы жизнь повернулась вспять, признаюсь, я поступила бы точно так же.

Все началось ранним майским утром, примерно часа в три дня. Во всяком случае, я как раз проснулась.

Двое суток я лежала пластом.

В то время Фортуна так долго и упорно демонстрировала мне свой зад, что я успела досконально изучить эту часть тела и даже пришла к выводу, что в ней есть своя своеобразная прелесть. Но изысканное скопление неприятностей в виде простуды, менструации, депрессии по поводу не сложившейся любви и очередного лишения работы могут подломить даже Статую Свободы. Болело всё. Спина, живот, нос, который я растёрла носовым платком, и, естественно, душа. Последняя усердствовала больше всех.

«Ах, видел бы меня кто-нибудь со стороны! — издевательски (над собой) думала я. — Никому и в голову не приходит, до какой степени вполне сносная на вид девочка может напоминать порой половую тряпку».

Ассоциация была вполне уместна. Никаких иных мое бледно-серое лицо в сочетании с красным носом вызвать просто не могло. Конечно, теоретически красное на сером смотрится достаточно эффектно. Но не в данном варианте.

К этому следовало добавить немытые и нечесаные волосы паклей, беспросветно несчастные глаза и кривой рот.

Всё это лежало пластом и мечтало умереть. Попутно сочиняя стихи, дабы скоротать время в ожидании смерти.

Предсмертный шедевр был прерван отчаянным воплем в дверь. По своему опыту я знала: если мой звонок так безбожно кричит, значит, кто-то очень сильно мучает его снаружи. А столь зверски издеваться над техникой может только моя лучшая подруга Инга.

Инга, к слову говоря, была гораздо успешнее, чем я. Во-первых, у неё, в отличие от меня, было новое пальто. Да ещё точно такого фасона, о котором я мечтала всю жизнь! Во-вторых, она могла позволить себе каждый месяц ходить в парикмахерскую и даже делала там маникюр. В-третьих, ей недавно подарили кольцо с бриллиантом. Не говоря уже о таких мелочах, как муж, высокооплачиваемая работа и очаровательная маленькая машина голубого цвета, похожая на персональную божью коровку. Но, несмотря на свой невинный вид, её трогательная «Опель Тигра» стоила целую кучу денег. Долги за неё Инга отдавала до сих пор. Но долги — это абстракция, а машина — реальность.

Вот и сейчас, когда я наконец доплелась до двери, Инга сияла новым мелированием волос, вертела в руках ключи от машины, а в ногах у неё лежал мужчина.

Правда-правда!

Правда, это был наш в дупель пьяный сосед дядя Коля, который периодически заваливался отдохнуть прямо на лестничной площадке. Да и лежал он как раз между нами. Так что с тем же успехом можно было сказать, что лежит он не у её, а у моих ног. Но тогда мне так не показалось. Я лишь подумала: «Чёрт возьми, как она эффектно выглядит! Просто богиня!»

И как вы думаете, зачем эта богиня пожаловала ко мне?

Пожаловаться, как ей плохо живется.

— Плохо! — не глядя переступая через поверженного мужика, горестно вздохнула она в ответ на мой вопрос: «Как дела?»

— Ну тебе-то чего плохо! — возмущённо воскликнула я, с размаху ставя чайник на конфорку.

По моему тогдашнему мнению, любая женщина, взглянув на такое потрёпанное, лохматое, распухшее чмо, как я, должна была прийти в прекрасное расположение духа, будь она хоть старой горбатой эскимоской. Но Инга тогда сдуру этого не сделала.

— У тебя работа… — начала я перечень ее вопиющих удач.

— Да что работа! Ни удовольствия, ни самореализации. Осточертела она мне, — фыркнула она, нервно насилуя мою зажигалку. В ответ зажигалка только злобно шипела, возмущённая таким обращением.

Выдрав у неё из рук очередную мученицу от техники, я подкурила Инге сигарету. Она зверски затянулась и выдохнула вместе с дымом:

— Не понимаю, какого чёрта я должна для них всё это делать?

(Вот уж год, как Инга достигла того положения, о котором мечтала ещё с института, — общалась с первыми лицами страны и получала тысячу долларов в месяц, не считая побочных явлений).

— За свою зарплату, — справедливо гаркнула я. И даже чайник вскипел от возмущения и отчаянно затрубил в свисток, изо всех сил выражая мне свою солидарность. Но Инга нас проигнорировала.

— …Да ещё и нянчить Петра Петровича! — самозабвенно ныла она дальше. — О Господи! Сил моих больше нет…

(Петрович был начальником её начальника. И уже полгода у них с Ингой тянулся хоть и платонический, но чрезвычайно полезный для службы роман. Однако этот «хам, бездарь и жлоб» до слёз возмущал мою подругу тем, что периодически имел наглость давать ей указания по работе).

— А кроме того, — тоскливо простонала эта сидорова коза, демонстративно умирая у меня на глазах, — никакой личной жизни…

— Здравствуйте, — взбеленилась я. — А муж?

— Муж? — чистосердечно удивилась она. — А при чём здесь муж?

(Несмотря на её собственный приличный доход, муж одевал Ингу с ног до головы, сам покупал продукты, стряпал завтрак, обед и ужин и, кроме того, был самым верным мужчиной, которого я видела в жизни. А уж поверьте, на эту гадость я насмотрелась предостаточно).

— Разве ты его уже не любишь?

Инга манерно скривилась и надула свои аппетитные губки, умело дорисованные губной помадой «Christian Dior».

— Раньше любила. А теперь уже не то. Есть себе и есть. Все равно, что шкаф. Сидит дома, работает, по сторонам не смотрит. — Она обиженно насупилась и вздохнула. — Какая это любовь? Тоска. Рутина. Мы даже спим с ним теперь в разных постелях.

Пардон за неоригинальность, но я вылупилась на неё как небезызвестный баран на новые ворота. Самое непостижимое во всём этом было то, что страдала она совершенно искренне!