Николай Дежнёв - В концертном исполнении

— Вы уезжаете? — К своему удивлению, Анна услышала в собственном голосе нотки сожаления.

— Это будет зависеть от вас. Теперь все в моей жизни зависит от вас. И она сама.

Город засыпал, и только череда светофоров бодрствовала в ночи, подмигивая загулявшим машинам желтым кошачьим глазом. Анне не было страшно, она лишь боялась, что вот сейчас они приедут, и мираж растает, и все — и уже навсегда — будет как прежде.

— В этом суетном городе не так много мест, где можно укрыться от преследования, — сказал Лука, предваряя ее вопрос. — Мы едем в одно из них, где, даже если найдут, потревожить не посмеют.

— Вас кто-то преследует?..

— Думаю, что да. Если погоня еще не началась, значит, я был о них слишком высокого мнения. — Машина поднялась вверх по Тверской, развернулась на светофоре. Миновав высокую арку, они углубились в ущелье плохо освещенной улицы. — А я ведь всегда знал, что встречу вас, знал, а не верил. А себе надо верить…

Темная громада дома заслонила небо, «Волга» остановилась у подъезда. В старом громыхающем лифте они поднялись на пятый этаж, Лука открыл ключом дверь. Анна замерла на пороге. У нее вдруг возникло странное чувство, что, перешагнув его, она окажется в совсем ином, неизвестном ей, полном опасностей мире. Еще можно было уйти, сказать какие-то пустые, ненужные слова и уйти, и ничего не случится. Она посмотрела на Луку. Он молчал, все понимая и не торопя ее принять решение. Анна глубоко вздохнула и легко, с улыбкой шагнула в темноту квартиры.

Это была странная квартира. Легкий запах засушенных цветов смешивался в ней с запахом пыли и старых, давно не видевших солнца и воздуха вещей. Взяв Анну за руку, Лука провел ее по лабиринту коридора, толкнул дверь в комнату. Бледный свет едва пробивался с улицы через задвинутые шторы. Их окружало нагромождение мебели, колоссальных размеров шкафы угадывались в полутьме, скалами нависая над узким проходом. Лука чиркнул спичкой, поджег фитилек свечи. Крохотное пламя взметнулось, высветив старый, застланный вязаной скатертью стол и пару таких же старых громоздких кресел.

— Это квартира моего друга. Здесь никто не живет. Я сделал так, что о ней забыли, и теперь это нечто вроде его музея…

— Он куда-то уехал? — Анна провела рукой по обтянутой материей спинке кресла. Резной буфет, старинный кувшин для воды — все здесь напоминало ей детство.

— Умер. — Лука сделал шаг к окну, раздвинул тяжелые шторы. Внизу через улицу стояла маленькая церковка. В лунном свете над выкрашенными лазурью стенами блестело золото ее куполов. — Это и есть наша защита! Церкви всегда строились на местах светлых…

Старый рассохшийся паркет скрипел, Анна подошла, остановилась рядом с Лукой. За немытым стеклом ей открылся сказочно прекрасный, залитый призрачным лунным светом мир.

— Вот из такой же тонкой материи было сделано сердце моего друга… Он был послан на Землю с миссией любви к людям и добра, но, скорее всего, об этом не подозревал. Многие из нас знают внутренним знанием, что не так просто явились в этот мир, но, к сожалению, далеко не всем удается осознать свою предназначенность. Если хотите, я расскажу вам о нем. — Лука помог Анне снять плащ, усадил ее в кресло. — Это был светлый человек и одаренный писатель, которого, впрочем, никто не замечал. Он, естественно, мучился, много и бестолково работал, пока наконец не пришел к выводу, что писать следует на потребу. И, надо отдать должное, это ему удалось. Очень скоро он стал если не знаменит, то известен, и книги его, полные насилия, ужасов и секса, появились на лотках. Писания свои он поставил на конвейер, и, возможно поэтому, встречаться с ним мы стали много реже. Но однажды, и встреча состоялась именно в этой квартире, я предупредил его об ответственности творца за создаваемые им образы… Вы знаете, что есть ад? — Лука опустился в кресло напротив Анны, закурил. — А почему преступников держат в одиночках?.. Он тоже не знал! Все дело в том, что самое страшное наказание — остаться в вечности наедине с созданным тобой внутренним миром. Не надо никаких котлов с кипящей смолой — это хуже любых пыток. Я сказал ему все, что думал об этом, но он лишь смеялся мне в лицо. Потом как-то так вышло, что он куда-то пропал и появился годы спустя — знаменитый, уставший от жизни. Позвонил сам и попросил прийти.

После столь значительного перерыва разговор наш не вязался. Он то принимался хвалиться, то пил водку и кого-то ругал. Потом вдруг затих, сказал задумчиво и грустно:

«— Ты был прав, они за мной пришли!

— Кто? — не понял я, но друг мой не стал разъяснять. Он просто сидел, так же как вы сейчас, смотрел на меня и молчал. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем он продолжил:

— Пытаясь от них оторваться, я написал роман. О любви. Чего не делал уже долгие годы. Просто роман о любви. Но, по-видимому, было уже поздно. С этого романа все и началось. Я так был им увлечен, что, поставив точку, не смог на этом остановиться. Понимаешь, по инерции я выдумал себе любовь! Взял одну из знакомых мне женщин и по-настоящему в нее влюбился. Правда, любовь эта длилась недолго: достаточно нам было поговорить, и я понял, что все лишь рукотворный мираж… Но это уже другая история. С этого времени написанное мной стало меня преследовать, как если бы открылась плотина, и мне на голову хлынул поток выдуманных мною же событий. Да, да, со мной происходило именно то, о чем я писал. Как будто где-то за сценой работал режиссер-постановщик. Из моей повести или романа брался небольшой отрывок и инсценировался, причем из каждого произведения только один. Не хочу тебя утомлять, скажу лишь, что меня сшибла машина абсолютно так же, как это описано в моем предпоследнем рассказе. В полном соответствии с текстом я ломал ногу и на меня покушались с ножом… Короче, ты знаешь сюжеты моих вещей! Так вот, сегодня я понял, что осталась нетронутой лишь одна повесть, которая в свое время принесла мне первый успех. По сути своей она состоит лишь из одного эпизода — в подробностях описывается, как монстр разделывается со своей жертвой.

Он поднял на меня глаза, я и сейчас помню застывшее в них выражение.

— Но мы живем в цивилизованное время… — попытался я его успокоить, но он не слушал.

— Я рассказал тебе это лишь для того, чтобы хоть кто-то знал настоящую причину моей смерти».

Больше он этой темы не касался. Ушел я от него в странном настроении.

Наутро его нашли мертвым. Официальный диагноз — инфаркт, но по моей просьбе была проанализирована сетчатка его глаза. Последнее, что он видел в этой жизни, была маска монстра, которого он с такой любовью описывал в своих произведениях…

Лука замолчал, оглядел комнату.

— Он умер здесь, за этим столом, но миссия его на Земле не закончена. Он еще вернется, вот я и стараюсь сохранить все, как было при нем. Когда-нибудь, в следующее свое рождение, он сюда обязательно придет, и это даст ему шанс вспомнить и понять, в чем была его ошибка. Печальная история? — Он посмотрел на Анну, широко улыбнулся. — Нисколько! Плохо лишь то, что ее использовали как предлог, дабы послать меня в ссылку…