Кадзуо Исигуро - Безутешные

Я отвернулся и продолжил обход комнаты. Когда я вновь взглянул на мальчика, он с восторженным видом перелистывал книгу, и я понял, что это все то же руководство домашнего мастера.

Немного раздраженный, я отвернулся и стал рассматривать плакат, предупреждающий об опасностях при пользовании растворителями. Сзади послышался голос Бориса:

– Мне в самом деле нравится эта книга. В ней показано все.

Он хотел прикинуться, что говорит сам с собой, но поскольку я был в дальнем конце комнаты, ему пришлось ненатурально повысить голос. Я решил не отвечать и продолжал расхаживать между партами.

Через некоторое время Борис опять тяжело вздохнул:

– Мать иной раз так распереживается…

И на этот раз я не почувствовал, что его слова обращены именно ко мне, поэтому не отозвался. Кроме того, когда я наконец к нему обернулся, он притворился, что поглощен книгой. Я переместился в другой конец комнаты и обнаружил на стене большой лист, озаглавленный «Потеряно». Там имелось множество записей разными почерками; отдельные колонки были отведены для даты, названия предмета и имени владельца. Я почему-то заинтересовался этим списком и несколько минут его изучал. Первые записи, вероятно, были сделаны всерьез и касались потерянной ручки, шахматной фигуры, бумажника. Но приблизительно с середины листа шли шуточные записи. Кто-то разыскивал «три миллиона долларов США». Другое сообщение принадлежало «Чингисхану», который потерял «азиатский континент».

– Мне действительно нравится эта книга, – повторил Борис. – В ней показано все.

Внезапно мое терпение лопнуло, я быстро подошел к мальчику и стукнул рукой по столу:

– Послушай, с чего ты прилип к этой книге? Что тебе наговорила твоя мать? Небось, что это замечательный подарок. Так вот, ничего подобного. Она сказала: отличный подарок? Сказала, я долго его выбирал? Да ты посмотри! Посмотри! – Я попытался вытянуть книгу из его рук, но он прикрыл ее и не отпускал. – Это бесполезный старый учебник, который кто-то собирался выбросить на помойку. Думаешь, по такому руководству можно чему-нибудь выучиться?

Я все еще пытался отобрать книгу, но Борис, навалившись всем телом, ее оборонял. Его молчание раздражало меня. Я снова дернул книгу в намерении отнять ее раз и навсегда.

– Послушай, от этого подарка толку ноль. Без палочки. В книгу ничего не вложено: ни мысли, ни любви. Сплошное старье, какую страницу ни открой. А ты вообразил, что это подарок из подарков! Отдай ее мне, отдай!

Вероятно испугавшись, что учебник порвется, Борис внезапно отпустил руки, и учебник оказался у меня – я держал книгу за переплет. Борис по-прежнему не произносил ни звука, и я почувствовал себя круглым дураком. Я взглянул на книгу, которая болталась у меня в руке, и зашвырнул ее в дальний конец комнаты. Она ударилась о парту и свалилась куда-то в тень. Я сразу успокоился и глубоко втянул в себя воздух. Обернувшись к Борису, я увидел, что он сидит в напряженной позе и смотрит в угол, где приземлился учебник. Потом он вскочил и бросился за ним. На полпути его остановил голос Софи, требовательно звавший из коридора:

– Борис, поди сюда на минуту. Всего на минуточку.

Борис заколебался, бросил еще один взгляд в дальний угол комнаты и вышел.

– Борис, – услышал я голос Софи, – пойди спроси дедушку, как он чувствует себя сейчас. И узнай, как ему подошло пальто – не нужны ли переделки. Может, нужна лишняя пуговица? Чтобы подол не хлопал по ногам, когда дедушка будет подолгу стоять на мосту. Пойди и спроси его, но не задерживайся и не веди длинных разговоров. Просто спроси и сразу на выход. Когда я вернулся в коридор, мальчик уже успел исчезнуть за дверью, и я застал знакомую сцену: Софи стояла в напряженной позе и смотрела на дверь; носильщики с озабоченными лицами толпились слегка поодаль. Добавилось только несчастное выражение в глазах Софи, не замеченное мною ранее, и я внеза но ощутил прилив нежности. Я подошел к Софи и нял ее за плечи.

– Трудное время для нас всех, – мягко заметил я. Очень трудное.

Я попытался притянуть ее поближе, но она стр нула мою руку и продолжала разглядывать дверь. Удивленный ее сопротивлением, я сказал раздраженно:

– Послушай, в такое время нам всем нужно поддерживать друг друга.

Софи не отвечала. На пороге комнаты появился Борис.

– Дедушка говорит, что как раз о таком пальто и мечтал и что особенно рад получить его в подарок от мамы.

Софи сердито фыркнула:

– Не нужно ли его подогнать? Почему дедушка не сказал? С минуты на минуту явится врач.

– Он сказал… сказал, пальто ему нравится. Очень нравится.

– Спроси его о нижних пуговицах. Если он собирается часами стоять под ветром на мосту, нужна будет надежная застежка.

Секунду Борис размышлял над ее словами, потом кивнул и направился обратно в уборную.

– Послушай, – сказал я Софи, – ты, кажется, не представляешь, как мне сейчас трудно. Ты понимаешь, что до выступления почти не остается времени? Мне придется отвечать на сложные вопросы о будущем города. Будет работать электронное табло. Понимаешь, что это значит? Тебе хорошо думать о пуговицах и всем таком. А представляешь, как трудно сейчас мне? Софи обратила ко мне рассеянный взор и, казалось, готовилась ответить, но в этот миг появился Борис. На этот раз он очень серьезно глядел в лицо матери, однако ничего не произносил.

– Ну, что он сказал? – спросила Софи.

– Он говорит, пальто ему очень нравится. Говорит, оно напоминает то пальтишко, которое носила в детстве его мать. По цвету похоже. Говорит, на том пальто была картинка с медведем. На пальто, которое носила его мать.

– Подгонять мне пальто или нет? Почему он не ответит прямо? Доктор вот-вот явится!

– Ты, похоже, не понимаешь, – прервал ее я. – Многие люди от меня зависят. Будет электронное табло и все такое. Я должен после каждого ответа выходить к рампе. Это громадная ответственность. Тебе, кажется, невдомек…

Я замолк, услышав голос Густава. Борис тут же повернулся и пошел обратно в уборную. Мы с Софи стояли и ждали, как нам показалось, очень долго. Наконец появился Борис, миновал, не глядя, нас обоих и направился к грузчикам.

– Господа, пожалуйста. – Он сделал приглашающий жест. – Дедушка приглашает вас войти. Он хочет, чтобы вы все сейчас были с ним рядом.

Борис пошел вперед, носильщики, слегка поколебавшись, взволнованно последовали за ним. Проходя мимо нас, некоторые неловко пробормотали два-три сочувственных слова, обращаясь к Софи.

Когда удалился последний носильщик, я заглянул в комнату, но не увидел Густава, скрытого за спинами носильщиков, которые толпились у самой двери. Одновременно заговорили три или четыре голоса. Я намеревался подойти ближе, но Софи внезапно опередила меня и пересекла порог. В комнате началась суета, голоса смолкли.