Николай Дежнёв - Асцендент Картавина

Я смотрел на него, не понимая что он говорит. В голове мешалось, слова громоздились одно на другое, не неся смысла. Горела лампа, в камине потрескивали дрова, но все это было в каком-то другом мире. Хлебников смеялся, жестикулировал, потом оказался рядом, приобняв одной рукой за плечи, другой стал отнимать пистолет.

— Отдай, Стэнли, он тебе больше не понадобится!

Меня начало выворачивать наизнанку. Каждая клеточка тела предательски вибрировала. Где-то в глубине на высокой ноте дрожала готовая лопнуть струна. Где я? Что со мной? Что здесь делаю?.. Резиновые перчатки жгли руки, я стал их с остервенением срывать, изодрал в клочья. Хлебников уже усаживал меня на диван, в моей ладони очутился стакан. Неизвестно когда и откуда в комнате появились люди. Я узнал Грабовичей. Передо мной на коленях стояла Алена, старалась помочь мне поднести руку ко рту.

— Выпей, Стэнли, тебе сразу полегчает!

Я выпил. Жидкость обожгла. Словно вырубленный из цельного куска льда, я начал оттаивать. Смотрел на Лену и пытался ответить на ее улыбку. Она провела ладонью по моим волосам.

— Ничего страшного не произошло, ты среди друзей.

Вторая порция коньяка прокатилась по телу волной. Губы онемели, я пил его маленькими глоточками, чувствуя, как по подбородку стекает струйка. Лоб покрылся испариной, я вытер лицо платком. Немного поодаль с рюмками в руках замерли Изольда и профессор. На меня обрушилось понимание случившегося. Стало больно, очень больно, и почему-то стыдно. Хлебников смотрел оценивающе, словно доктор, желающий знать, насколько плох пациент. А тот был нехорош! Придя к какому-то решению, Батон отобрал у меня стакан и сунул в пальцы сигарету. Первая же затяжка отправила меня в состояние гроги, картинка перед глазами дрогнула и пошла по кругу. Краска бросилась в лицо и вдруг стало так жарко, что я поспешил расстегнуть куртку.

— Вероятно стоило бы перед тобой извиниться, — произнес Хлебников, как если бы рассматривал такую возможность, — а с другой стороны — за что? Никто ведь тебя не принуждал, ты действовал согласно своим понятиям о жизни. Говоришь, спровоцировали?.. — переспросил он, хотя я глухо молчал. — Можно сказать и так, только в жизни перед человеком то и дело открывается несколько дорог, выбор всегда за ним… Да, кстати, мы получили массу удовольствия, наблюдая за твоими повадками взломщика, — предлагая разделить восхищение, он повернулся к Лене и Грабовичам. — Отпечатки пальцев стер, гильзу подобрал! Без куска хлеба, старик, ты не останешься… — взял свой стакан и присоединился к стоявшей тут же компании. — Так что просить прощения у тебя не будем, но кое-что объяснить я чувствую себя обязанным!

Хлебников сделал большой глоток и тоном заправского лектора приступил:

— Видишь ли, мы четверо — заядлые игроки и частенько встречаемся поиграть в свое удовольствие в покер. В отличие от преферанса, в этой игре надо уметь не только быстро соображать, но и мастерски блефовать. Блеф же, как известно, требует отменного чувства партнера и актерского мастерства, вот мы и заспорили о том, есть ли у него пределы. Не помню, как так получилось, но к разговору примешалось мое утверждение, что люди, по своей сути не меняются, какими были в юности, такими жизнь и проживут. Короче, слово за слово, захотели все разом проверить, но так, чтобы результат был очевиден и трактовать его можно было однозначно. Тогда-то Михаил Михайлович и вспомнил о тебе, а мы с Изольдой взялись тебя разыграть. Тем более, что наше с тобой давнее знакомство предоставляло для этого хорошие возможности. Решили: если сможем заставить пойти на преступление человека… — ты уж извини, — робкого и не от мира сего, значит я в своем утверждении прав, а блеф не знает границ. В основу розыгрыша положили твое увлечение астрологией, обратились к специалисту и он помог нам выстроить сценарий, который мы и осуществили…

Постепенно, не без помощи спиртного, я начал возвращаться к жизни. Я уже все понимал и видел картину в деталях, но горечь и боль не отпускали. Если бы в авантюру не была замешана Алена, мне было бы легче.

Хлебников между тем продолжал:

— Лучше всего запудривать людям мозги идеологией, вспомним хотя бы убийства Александра Второго и Столыпина, но и астрология, как оказалось, мало чем ей уступает. Мирно прозябающий человек берет пистолет и идет на мокрое дело! — поднял он палец. — Но тут, справедливости ради, надо отдать должное нашей дорогой Изольде! Лицедейство в жизни — не игра на театре, где зритель заранее согласен быть ошельмованным. Это, друзья мои, высший пилотаж, Шарон Стоун со своим «Основным инстинктом» отдыхает! Ну и я, — правда Стэнли? — в последней сцене я был достаточно убедителен, ты ведь не станешь этого отрицать?..

Я окончательно пришел в себя. В голове прояснилось настолько, что уже мог соображать.

— Налей мне! — протянул стакан Хлебникову и поднялся на ноги. Приложился к коньяку. — Знаешь, что в этой истории меня больше всего удивило? — выдержал паузу. — Ты указал точные время и место рождения, твой гороскоп я узнал!

— Опять ты за свои астрологические примочки, — ухмыльнулся Хлебников, — а чего мне было бояться! — и, обращаясь к Грабовичам, продолжал: — Как видите, в нашем споре я оказался прав, человек не меняется, а всю жизнь ползет по заготовленной судьбой колее…

Но профессор, судя по гримасе, его мнения полностью не разделял.

— Эксперимент не то, чтобы чист, — протянул он, не скрывая сомнения, — при его постановке мы опирались…

Забыв про мое существование, все четверо заспорили. Я слушать их не стал, лабораторным крысам не полагается участвовать в обсуждении поставленных над ними опытов. Пошел, сжимая в кулаке кепку, к двери, как вдруг меня придержала за руку Изольда. Взяв, словно болезного, под локоть, она на правах старой знакомой повела меня через анфиладу комнат к парадному входу. Отперла дверь на крыльцо, спросила тихо:

— Все в порядке?

Пальчики с перламутровым маникюром начали теребить пуговички кофточки. Я смотрел на нее и вдруг понял, что губы мои глупейшим образом расползаются в улыбке. Поднявшись на цыпочки, Изольда обхватила мою шею рукой и поцеловала. Отстранилась, заглянула в глаза.

— Ты славный парень, Стэнли, мне очень жаль, что все так получилось, но иначе я не могла… — провела по моему лицу теплой ладошкой. — Помнишь, я сказала, что готова разделить с тобой ответственность? Заодно уж, научи меня читать по звездам, мне очень хочется!

Я спустился по ступенькам и, провожаемый ее взглядом, вышел на улицу. Мир утопал в потоках призрачного света, в высоком небе сияла полная луна. Я представил себе, как все могло обернуться и содрогнулся. Я был Хлебникову благодарен. Не знаю почему, но вдруг подумалось: если у меня так здорово получилось и кое-что приятное ждет впереди, то может и со страной все как-нибудь обойдется. Господь милостив, пронесет мимо чашу сию. На душе было легко и радостно. Я шел и дышал полной грудью. Какой из меня судья, и уж точно не палач! Мешавший долгие годы жить, камень прошлого свалился с плеч, каждой клеточкой своего существа я ощущал, что жизнь эту, пусть монотонную и нелепую, люблю и еще долго буду любить. А когда уйду, мои чувства и мысли станут этим волшебным, льющимся с небес сиянием…