Михаил Веллер - Живы будем – не помрем

Вот что такое вера, страсть, порыв, необходимость! Вот что такое дух! Потом об этом писали в газетах — ты тогда был еще пацан.

Акробат срывается из-под купола цирка, ломает позвоночник, обречен на полный паралич, положение безнадежно — но он хочет жить человеком! он стискивает зубы и борется — вопреки всему! и встает на ноги, становится одним из сильнейших людей в мире! держит на плечах тонный груз, жонглирует пятипудовыми гирями! Ты телевизор смотришь — видел это?

Вот что такое человеческий дух!!

А забытые эпидемии оспы, чумы, холеры, тифа? Врачи лечили больных, были в гуще заразы, — такие же простые смертные, как те, кому они помогали, — и почти никогда не заболевали сами! Вот что такое дух! Им было некогда болеть, их долг и профессия заключались в том, чтобы лечить больных — и они делали это! Их психика была мобилизована, их иммунная система давила микробов, — вот что такое дух!

И воля человека, сила его духа, его убежденность — могут заставить заболеть любой болезнью, могут заставить умереть — но могут заставить организм победить любую, ты слышишь, любую болезнь, любую беду, преодолеть любую задачу — и выжить, выжить! Победить!

И Звягин стал выхватывать из карманов плаща книги, швыряя их, как гранаты. Книги неслись через комнату, треща листами и крутясь. Саша неловко ловил их, прижимая к себе и роняя.

— Вот — о слепом, который стал академиком. Вот — о глухонемом паралитике, получившем за совершенные открытия Нобелевскую премию. Вот — об учителе, заболевшем раком, который лихорадочно писал роман, чтоб деньги за него остались семье, когда он умрет: он никогда раньше не писал книг, он спешил, он горел в торопливом напряжении — и когда издательство приняло роман — кстати, ставший знаменитым, по нему был знаменитый фильм, — оказалось, что он выздоровел! Вот — о студенте, тоже заболевшем раком: он, чтоб отвлечься от черных дум, стал учиться играть в шахматы, выучил учебники наизусть, стал мастером, чемпионом города — в считанные месяцы; через год — врачи считали, что он уже умер, — он оказался совершенно здоров и не болел никогда больше!

И случаев таких не так мало!

Вот что такое сила человеческого духа!!

Драться!! драться! — хрипел Звягин, брызгая потом и рубя воздух кулаком. — И мы будем драться!! — заорал он, хватая Сашу за плечи и тряся, как тряпичную куклу. — Мы будем драться, ты понял меня?! Как мужчины, как подобает! Волк умирает, сцепив челюсти на горле врага! мертвой хваткой!

Никто и ничто не может победить настоящего человека, который умеет хотеть и драться. Никто и ничто, ты понял?! Кто решил победить или сдохнуть, любой ценой, несмотря ни на что, — тот всегда победит!

И только это — настоящая жизнь! Только эта борьба делает двуногое существо настоящим человеком! Да ты еще никогда не боролся, ты плыл по течению, ты не знал трудностей, — теперь настало время! Настало время с оружием в руках встретить беду, и твердо посмотреть ей в глаза, драться с ней и победить! потому что у тебя нет другого выхода! нет! нет! Ты ничего не можешь потерять — ты все выиграешь! Все силы, все нервы, всю веру, все мужество — собрать воедино, в кулак, в одну точку, встречать каждый новый день как сражение, каждую минуту — как битву! Отковать из себя стальной клинок, закалить свой дух, как сталь, не бояться ничего, драться за победу — как рубились в битвах настоящие мужчины во все времена! Чтоб упереть взгляд во взгляд врага, чтоб мечом встретить его меч, чтоб мысль жгла одна — победа! победа! ты не будешь изрублен на месте — ты победишь! как будешь побеждать всегда!

«Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идет на бой!» Вся правда жизни — в этих словах! Только теперь для тебя начинается настоящая жизнь — настоящая борьба! Борьба со смертельным, страшным противником! И он будет побежден, как бывал уже побежден не раз!

Ты еще не знаешь себя. Не знаешь себе цену, не испытывал своих возможностей. Не проверял в настоящем деле, как проверяется мужчина в бою. Вот — твой бой. И если ты чего-то стоишь — ты победишь! Ты понял меня, мальчик? Ты победишь!! — загремел Звягин на весь дом, сотрясая голосом стены и стекла. — Драться! С этой минуты, с этой секунды, каждое мгновение — отковывать себя, крепить себя, крепить все мужество, всю веру, все упрямство, все мужское презрение к любым трудностям, почуять азарт борьбы, познать наслаждение борьбой — чем она круче, тем острее это наслаждение, это ощущение настоящей жизни, высшей жизни, той доли, которая достается лишь избранным, мужчинам из мужчин, бойцам из бойцов, солдатам из солдат. Это — твой Клондайк, твоя Брестская крепость, твой тайфун, твоя танковая атака, твоя королевская корона, твоя доля мужчины, бойца, первопроходца, победителя! сурового, несгибаемого, мужественного, сильного, с открытыми глазами встречающего любую опасность и выходящего победителем из смертельных схваток. Вот что дремало на дне твоей души все предыдущие годы — и это ты должен сейчас увидеть в ней, поднять, укрепить, чтоб это стало привычкой, стало твоей истинной натурой, твоим характером, твоей сутью, стало тобой — настоящим, ибо до этого момента ты был только заготовкой мужчины, но еще не мужчиной!

И ты будешь таким — ибо ты на самом деле такой, просто раньше не было случая собой стать — а теперь ты становишься им. Ты станешь собой — и ты будешь побеждать и жить, ты понял меня?! Ты будешь, мальчик. Ты будешь.

…Он шел по темной набережной, опустошенный до звонов. Горячий пот стыл на ветру. Хотелось рухнуть и заснуть. Весь внутренний заряд выгорел там, перед завороженным мальчиком.

Жена горестно промолчала, подумала, тихо захлопотала печь блины.

— Ты сейчас похож на донора, отдавшего больше крови, чем мог, — попеняла она, открывая мед.

Звягин дал себе поблажку, запил молочком кофеин с глюкозой, поусмехался:

— Ценю красивое сравнение. Ну — лучшего сеанса внушения я провести не в силах… Та-акого наговорил, без стеснения… ничего. Должен прочувствовать, ободриться, — чтоб воля к жизни появилась. — Он расслабленно привалился спиной к стенке. — А хорошая рифма — я по дороге придумал — шаман, шарлатан, обман, хулиган?

— Титан, — добавила дочка. — Ураган.

— Счастье еще, что вы стихов не пишете, — трезво оценила жена, оперируя тремя сковородками. — Хватайте блины, пока горячие. Слушай, куда ты вмещаешь столько молока?..

— Сливаю в деревянную ногу, — ответствовал Звягин.

Назавтра в знакомой мороженице он крепко диктовал Лидии Петровне:

— И не давайте ему ни минуты сидеть в покое! Пусть крутится по восемнадцать часов в сутки. Моет, стирает, строгает, ремонтирует, пусть бегает в магазин, учит английский язык, чинит телевизор, носит кирпичи на стройке — что угодно, но не задумываться ни о чем ни секунды! Пусть постоянно будет в действии, пусть к ночи валится с ног от усталости, чтоб сутки были насыщены действием! Это необходимо, это поможет, это укрепляет дух и снимает беспокойство. Пусть ходит в бассейн, бегает по утрам, подметает подъезд — что хотите, но это необходимо. И никаких на него жалостливых взглядов, никаких в разговоре несчастных интонаций — жестче, суровей, требовательнее! Вы поняли меня?