Кристофер Мур - Самый глупый ангел

— Канун Рождества, — сказал закадровый голос. — Не поесть ли нам чего-нибудь праздничного? Пьяный гоголь-моголь? Как насчет сахарных печенюшек в форме Ниггота? У тебя есть лиловая карамельная крошка?

— Ничего не получишь и еще рад будешь! Ты — всего лишь бездушный призрак, ты только и можешь, что доставать меня и ворочаться в мозгу пауками. Когда пятого числа придет мой чек, ты будешь изгнан в бездну навсегда.

— А что я сказал? Порубила кофейный столик. Наорала на суп. Мне кажется, энергию можно тратить и позитивнее. Как-нибудь по-праздничному, что ли.

В Малютке Воительнице молниеносно вспыхнула Молли, и Кендра ни с того ни с сего осознала, что можно перейти какую-то грань, где закадровый голос поистине станет голосом разума, а не назойливым занудой, подстрекающим ее выражать подавленные импульсы действиями. Она прикрутила конфорку на среднюю мощность и зашла в спальню.

Там втащила в чулан табуретку и взобралась на нее, чтобы достать до верхней полки. Если выходишь замуж за парня, в котором шесть футов шесть дюймов росту, неизбежно возникает проблема: приходится скакать по столам, чтобы достать вещи, которые он положил так, чтобы удобнее было доставать. И еще нужен паровой пресс, чтобы погладить ему рубашку. Не то чтобы она этим часто занималась, но если найдет стих отутюжить стрелку на сорокадюймовом рукаве, брать в руки обычный утюг, скорее всего, не захочется уже никогда. Она и так чокнутая, еще не хватало выполнять заведомо невыполнимые задачи.

Пошарив по верхней полке и смахнув запасную кобуру для «глока», рука Молли наткнулась на какой-то бархатный сверток. Молли спустилась с табуретки и перенесла длинный предмет на тахту. Уселась сама и медленно развернула подарок.

Ножны были деревянные. Их как-то залакировали слоями черного шелка, и они словно пили из комнаты весь свет. Рукоять обвязана черным шелковым шнурком, а литую бронзовую гарду украшала скань с драконами. С головки эфеса смотрела драконья голова из слоновой кости. Молли вытянула меч из ножен, и у нее перехватило дыхание. Настоящий. Древний. И безмерно дорогой. Прекраснейший клинок из всех, с которыми она была знакома, — к тому же «таси», а не «катана». Тео знал, что для тренировок ей захочется меч подлиннее и потяжелее, она часами будет заниматься с этой древней драгоценностью и не станет запирать ее в стеклянную витрину, чтобы любоваться клинком издали.

На ее глаза навернулись слезы, и лезвие расплылось серебряным мазком. Тео рисковал свободой и достоинством, чтобы купить ей это сокровище, отдать дань той ее части, от которой все остальные явно старались поскорее избавиться.

— У тебя суп выкипает, — сказал закадровый голос, — сентиментальная ты плакса.

Суп действительно выкипал. Молли слышала шипение воды, переливавшейся на горячую конфорку. Вскочила на ноги и заозиралась: куда бы положить меч. Кофейный столик давно стал пеплом в очаге. Взгляд остановился на книжкой полочке под передним окном, и в ту же секунду снаружи раздался оглушительный треск: напора ветра не выдержал ствол гигантской сосны. И сразу же — треск и хруст ветвей и стволов поменьше, что расступались на пути гиганта к земле. За окном всю ночь разогнали каскады искр, свет мигом погас, и хижина сотряслась, когда перед ней во двор рухнуло дерево. У дороги поверженная линия электропередачи извергала во мрак оранжевые и синие дуги. А в окне, прямо перед Молли, стояла высокая темная фигура и смотрела на нее.

Хотя на вечеринку собиралось множество людей поистине одиноких, «Одинокое Рождество» никогда не предназначалось для съема и не служило праздничной импровизацией «музыкальных стульев», которые публика устраивала в салуне «Пена дна». Нет, люди в самом деле время от времени знакомились здесь, становились любовниками, партнерами по жизни, но самоцелью это никогда не было. Вначале считалось, что это просто междусобойчик для тех, у кого для Рождества нет семей или друзей в округе и кому не хочется праздновать в одиночку, или в алкогольной коме, или в том и другом одновременно. Но за все эти годы вечеринка переросла себя и стала событием, которого люди ждали: теперь они предпочитали его более традиционным посиделкам с приятелями и родней.

— Не могу себе представить более гнусного ужастика, чем праздник в кругу моей семьи, — говорил Такер Кейс, когда Тео вновь влился в группу. — А вы, Тео?

С Таком и Гейбом стоял еще один мужик — лысоватый блондин, похожий на слегка ожиревшего спортсмена в красной рубашке старпома Звездного флота и парадных слаксах. Тео признал в нем отчима Джошуа Баркера/мамочкиного приятеля/чего-то — Брайана Хендерсона.

— Брайан. — В последнюю секунду констебль вспомнил имя и протянул руку. — Ну как вы? Эмили и Джош тоже здесь?

— Э-э, да, но не со мной, — промямлил Брайан. — Мы как бы это… разошлись во мнениях.

— Ну да, — вмешался Такер Кейс. — Он сказал пацану, что Санта-Клауса не бывает, а Рождество блистательно сочинили розничные торговцы, чтобы сбывать побольше барахла. И что еще там было? А, конечно, — Святой Николай в самом начале прославился тем, что умел оживлять детишек, которых расчленили и рассовали по консервным банкам. И мать пацана вышвырнула Брайана из дому.

— Ох, простите, — только и сказал Тео.

Брайан кивнул:

— Мы не очень хорошо ладили.

— Нам он самая компания, — сказал Гейб. — Прикинь, какая путевая рубашка.

Брайан смущенно пожал плечами:

— Красная. Я думал, это будет так… рождественски. А теперь будто…

— Ха! — перебил его Гейб. — Об этом не переживайте. Парни в красных рубашках никогда не доживают до второй рекламной паузы. — И он мягко ткнул Брайана в руку: рохли всех стран, соединяйтесь.

— Ладно, я сбегаю к машине и возьму другую, — сказал Брайан. — Очень глупо себя чувствую. У меня вся одежда в «джетте». Вообще все, что у меня есть, на самом деле.

Брайан направился к дверям, а Тео неожиданно вспомнил:

— Да, Гейб, чуть не забыл. Живодер удрал из машины. Он там валяется в какой-то гадости в грязи. Может, сходишь с Брайаном и заманишь его обратно?

— Он морская собака. Все нормально с ним будет. Пусть бегает, пока тут все не закончится. Может, напрыгнет на Вэл с грязными лапами. Ох, если б, если б, если б.

— Ничего себе злость, — сказал Так.

— Это потому, что я злобный человечек, — пояснил Гейб. — В свободное от работы время то есть. Не всегда. На работе я довольно занят.

Брайан в своей «звездно-путевой» рубашке уполз. Но едва он начал открывать тяжелую створку дверей, ветер вырвал ее у него из рук и брякнул что было силы о наружную стену церкви с грохотом, похожим на выстрел. Все обернулись, здоровяк беспомощно пожал плечами — и тут внутрь на рысях ворвался перепачканный грязью Живодер. В зубах он что-то нес.