Анита Шрив - Жена пилота

Кэтрин медленно кивнула.

Приподняв ее волосы на затылке, Джек пробежал кончиком языка вдоль позвонков. Женщина вздрогнула. Жар желания пронзил ее естество. Поставив бокал с недопитым шампанским на подоконник, она подалась вперед, плотно прижавшись телом к оконной раме…

В стекле она видела нечеткое отображение происходящего…

Есть хотите? — отправляя в рот последнюю ложку чили, спросил Роберт Харт.

Нет. Спасибо, — уставившись на пустую миску из-под чили, ответила Кэтрин. — Я не голодна.

Он отодвинул локтем миску в сторону.

Было поздно, хотя Кэтрин и не знала точно, который сейчас час. Мэтти и Джулия спали наверху. Перед Кэтрин, кроме чили, стояла тарелка салата и чашка остывшего чая и лежала буханка чесночного хлеба. Полчаса назад Кэтрин сделала неудачную попытку поесть: отломив кусочек хлеба, она макнула его в чили и отправила в рот, но так и не смогла заставить себя проглотить еду. По крайней мере, она переоделась в чистую одежду: джинсы, темно-синий свитер, носки и кожаные туфли. Волосы еще не успели высохнуть после душа. Кэтрин догадывалась, что сейчас она выглядит не самым лучшим образом: глаза были красными, как у крольчихи, а нос опух. Поддавшись горю, она проплакала, свернувшись на полу в ванной комнате, так долго, что теперь чувствовала себя полностью опустошенной. Еще никогда в своей жизни она столько не рыдала.

Извините, — сказал Роберт.

За что? — удивилась Кэтрин. — За еду?

За все, — пожимая плечами, ответил он.

Ваша работа — не из приятных, — без обиняков сказала Кэтрин. — Зачем вам все это?

Вопрос, казалось, застал Роберта Харта врасплох.

Вы не против, если я закурю? — спросил он. — Если хотите, я могу выйти во двор.

Покойный Джек ненавидел табачный дым. Он не мог спокойно находиться в одной комнате с курящим человеком, но Кэтрин было все равно.

За окном — пятнадцать градусов. Оставайтесь лучше здесь, — ответила она.

Роберт потянулся к карману своего пиджака, висящего на спинке кухонного стула, и извлек оттуда пачку сигарет.

Курил он, опершись локтями о стол. Его подбородок покоился на сложенных в замок кистях рук. Дым клубился вокруг его головы.

Хороший табак, — глядя на тлеющую сигарету, сказал Роберт.

Кэтрин молча кивнула головой.

Почему я работаю в профсоюзе? — нервно прочищая горло, произнес Роберт Харт. — Из-за денег. Так, по крайней мере, мне кажется.

Я не верю, что только из-за денег, — сказала вдова.

Серьезно?

Да. Серьезно.

Тогда, возможно, мне нравится чувствовать свою значимость, — задумчиво сказал он. — Я люблю жить полной жизнью, на грани максимального эмоционального напряжения.

Кэтрин молчала, прислушиваясь к звучащей где-то в доме музыке. Группа «Art Tatum». Должно быть, когда она принимала душ, Роберт поставил компакт-диск.

По крайней мере, вы честны с самим собой, — сказала Кэтрин.

Я люблю помогать людям пережить горе, оправиться от потери любимого человека.

Пережить? Оправиться от потери? Разве это легко?

Нет. Но женщины обычно довольно быстро приходят в себя, чего не скажешь о… — Роберт запнулся. — Извините…

Я уже устала от людей, которые извиняются передо мной. Говорите начистоту.

Дети тяжелее переносят смерть отца, — тщательно подбирая слова, сказал он. — Считается, что они более устойчивы перед ударами судьбы и быстро свыкаются со смертью родителей, но это не так. Дети стремительно взрослеют, столкнувшись с бедой. Женщин-пилотов мало, поэтому я никогда не видел убитых горем мужей, а вот отцы погибших находят отдушину в злости.

Могу представить, — кивнула Кэтрин.

Она подумала о том, каким хорошим отцом был Джек. Он наверняка сошел бы с ума от горя и ярости, окажись Мэтти в разбившемся самолете. Они с дочерью были очень близки. С отцом Мэтти редко позволяла себе закатывать истерики или грубо огрызаться, что порою случалось с ней, когда она оставалась дома наедине с матерью. С самого начала у девочки с отцом установились особые отношения.

Вскоре после переезда в Эли, когда Мэтти еще ходила в детский сад, Джек «нанял» ее в качестве своей помощницы для работы по дому: покраски, скобления и замены выбитых оконных стекол. Он постоянно общался с дочерью, учил ее кататься на лыжах, брал с собой в лыжные походы, сначала по северному Нью-Гэмпширу и Мэну, а затем, когда Мэтти выросла, по Колорадо. Они вместе смотрели игры «Рэд Соке» и «Селтикс», могли часами просиживать за компьютером. Когда бы Джек ни приезжал домой, первым делом он шел к дочери, а она стремилась поболтать со своим папочкой. У них были на удивление доверительные отношения.

Только однажды Джек отшлепал Мэтти. Даже сейчас Кэтрин отчетливо помнила его искаженное гневом лицо, когда он узнал, что его дочь столкнула с лестницы свою сверстницу. Сколько девочкам тогда было лет? Четыре? Пять? Джек схватил Мэтти за руку, сильно шлепнул по попе, приволок в детскую комнату и с силой захлопнул дверь так, что даже Кэтрин вздрогнула. Его действия были настолько стремительными, настолько эмоциональными, что ей подумалось: так его самого наказывали в детстве. Позже она завела с мужем речь о его вспышке гнева, но красный как рак Джек лишь уклончиво пробормотал что-то о «внезапной потере самоконтроля».

А вы хороший психолог, — глядя на Роберта Харта, сказала Кэтрин.

Он пошарил глазами по столешнице, ища, куда бы стряхнуть сигаретный пепел. Отставив в сторону чайную чашку, Кэтрин поставила перед ним небольшое фаянсовое блюдечко. Сделав последнюю затяжку, Роберт положил окурок и потянулся к скопившейся на столе грязной посуде.

Я не психолог, — проворчал он себе под нос.

Оставьте. Не надо, — запротестовала Кэтрин.

Роберт замер в нерешительности.

Спасибо, — сказала она. — Я и сама смогу вымыть посуду.

Усевшись на стул, мужчина опять потянулся к недоку- ренной сигарете.

Подойдя к раковине, Кэтрин открыла дверцы посудомоечной машины и включила воду.

Мне нравится воображать себя ангелом-хранителем семьи, — сказал Роберт, — защищающим ее от бед и горестей окружающего мира.

Как патетично! — улыбнулась Кэтрин.

Возможно, и патетично, — нехотя согласился он.

Знаете, вы мне чем-то напоминаете миротворца в зоне прекращения огня…

Расскажите лучше о вашей работе, — меняя тему разговора, попросил Роберт. — Что вы преподаете?

Музыку и историю. К тому же я руковожу оркестром.

Да ну! — оживился он.

Да. В старших классах сейчас семьдесят два ученика.

Вам нравится преподавать? — поинтересовался он.

Кэтрин задумалась.

Да, — наконец ответила она. — Очень. У меня в классе два способных ученика. В прошлом году одна из моих учениц поступила в Новоанглийскую консерваторию. Я люблю детей.