Лев Портной - Трепетные птички

Началось все с того, что Вовик показал член моей подруге. Маша приехала к нам в гости, она просила совета в свете последних сплетен, и мы пригласили ее на ужин. Раздался звонок в дверь, я замешкалась в ванной комнате, а Вовик пошел открывать.

Спустя минуту я выскочила в холл, готовая обнять и расцеловать подругу. Маша сидела на корточках, опершись левой рукой на оттоманку, а правой вцепившись в задник кроссовки. У нее была такая дурацкая, сохранившаяся еще со школы, привычка: вместо того чтобы переодевать обувь, сидя на пуфике или оттоманке, она корячилась с разинутым от напряжения ртом на полу. Вот и тогда она застыла в нелепой позе с вытаращенными глазами, в которых изумление смешалось с пошлым любопытством, а прямо перед ее носом болтался бледный, как свиная сарделька, член. Сам Вовик возвышался над Машкой с похабной ухмылкой. Одною рукой он придерживал свое хозяйство, а другою держал в растопырку ширинку, чтобы зубчики молнии не покарябали сокровище.

Сейчас я не могу с уверенностью сказать, что эта сцена с такой отчетливостью запечатлелась в моем уме. Возможно, позднее возмущенное воображение вкупе с неосознанным удовольствием от унижения дорисовали подробности. Да, скорее всего, мелкие детали были воссозданы потом. Потому что тогда правое полушарие мозга отреагировало на картинку раньше, чем я успела что-либо осознать.

— Это что такое? Это что такое? — закричала я.

Мелькнуло испуганное лицо Маши, черными молниями в него полетели руки — мои руки. Две белые руки — Машины руки — взмыли вверх, ее лицо нырнуло в спасительные ладони и накрылось копною рыжих волос. Потеряв равновесие, она плюхнулась попой на пол и привалилась к стене между оттоманкой и платяным шкафом. Я вцепилась в ее волосы и рванула так, чтобы разбить голову о дубовый подлокотник оттоманки.

Возможно, я бы убила ее. А уж сотрясение мозга она бы получила точно. Но в последнее мгновение сильные руки обхватили меня и оторвали от пола. Я отпустила волосы и дрыгалась, пытаясь ударить Машку ногою в лицо. Одновременно я впилась ногтями в руки Вовика. Я царапалась и кусалась, с утробным воем повторяя одни и те же слова:

— Это что такое? Это что такое?

Вовик оттащил меня на безопасное для Маши расстояние. Та поднялась с пола, по ее щекам катились слезы, в глазах застыла обида — явно незаслуженная.

— Вы! Психи ненормальные! — выкрикнула она, подхватила свою сумочку и выбежала вон.

И пока дверь из толстенных слоев железа с грациозностью бронепоезда закрывалась, Вовик кричал в исчезающий проем:

— Маша, вернись! Вернись! Это была шутка!

Она не вернулась, дверь захлопнулась, а я поджала ноги и завизжала:

— Отпусти меня! Отпусти!!!

Попытайся Вовик меня удержать, я бы надорвалась от собственного крика. Он опустил меня на пол, присел рядом, обнял за плечи.

— Не прикасайся ко мне! — взвизгнула я, стряхнув его руки.

Он оставил попытки меня обнять, а я зарычала:

— Уходи! Уходи сейчас же! Уходи!

Я сама удивлялась, что откуда-то из моей утробы поднимается животное рычание. Не подозревала в себе такого зверя.

Вовик ушел на кухню, я бросилась в спальню, упала поперек постели и залилась слезами.

Я потеряла счет времени, рыдала полчаса, а может час. Слезы лились и лились, но вместе с тем включилось и левое полушарие. Появились мысли, сплошь невеселые. Я вспоминала, как рычала тигрицей на Вовика «Уходи! Уходи!» и пыталась понять, насколько серьезным было значение сорвавшегося слова. Проблема заключалась в том, что уйти полагалось мне, потому что квартира-то принадлежала Вовику. И часть меня колотила набатом в виски: ну и уйди, хлопни дверью и пусть он катится к черту! А другая часть резонно замечала: а что будет? Пойдешь работать? Где и кто тебя ждет? А если и найдешь работу, на что рассчитываешь? Тысяча долларов — вот максимум, ну плюс соцпакет в виде тошнотного секса с боссом. А если не работать, то — что? Сидеть на «Террасе» в надежде, что богатенький папик снимет тебя раньше, чем закончатся сбережения? Рыдания перешли в тихий плач. Отчаяние и стыд охватили меня. Давние мучения по поводу того, что есть предмет моей любви — Вовик или его деньги, — вновь всколыхнулись. Старый вопрос зазвучал по-новому: чего я боюсь — потерять Вовика или материальное благополучие?

В начале романа я сгорала от страсти, но гадкие сомнения подспудно не давали покоя. Я все время задавалась вопросом: полюбила бы я его, будь он не так богат? А Вовик был баснословно богат.

В конце концов, я решила, что люблю его. Люблю не потому, что у него денег куры не клюют, а потому что он состоялся как мужчина, как личность. Я бы полюбила его, будь он нищим художником, — главное, чтобы гордился своими картинами и не парился из-за нехватки денег.

Но теперь вновь сомнения одолевали меня. «Уходи!» — крикнула я в гневе, но уйти должна была я, а не он. А я боялась его потерять! И знала: если уйду, то уйду в расчете на то, что через пару дней он позвонит, попросит прощения и позовет обратно.

А вдруг он не позвонит?!

Все рано или поздно заканчивается. И когда оборвется наша связь, знали только двое — господь Бог и Вовик. Уж я-то точно не собиралась прерывать наши отношения. Но кто знает, может, я уже превратилась в обузу для Вовика и он ищет деликатный способ отделаться от меня. А тут я сама возьму и уйду!

Да, я знала, что однажды придется расстаться, но пока была не готова, по крайней мере, материально. Я рассчитывала, что Вовик обеспечит меня работой, за которую я бы могла уцепиться, чтобы безбедно жить, а еще больше надеялась вообще не работать. Для чего откладывала кое-какие сбережения из денег, что он подбрасывал на колготки.

И я поняла, что должна позволить Вовику утешить меня и испросить прощения. А потом поверить в фантастическую историю про то, как член вывалился из ширинки, и поверить в то, что он, в смысле член, не нырнул бы в Машкин рот, раззявь она его шире.

Но Вовик не стал выдумывать никаких фантастических историй, а рассказал все, как было.

— Клянусь тебе, у любого нормального мужика, когда он видит, как Машка корячится, возникает одна мысль: вставить ей в ее разинутый рот.

— А ты решил так и сделать?

— Да нет же! У меня сам собой вопрос с языка сорвался. Я ей говорю: «Маш, хочешь, член покажу?» В общем, глупая шутка получилась. Она в ответ: «Ага, хочу». Тут уж, понимаешь, получается «на слабо». Ну и я, вроде как, мол, «не слабо»! И вывалил ей! А тут ты…

— Точно так же ты мог предложить ей трахнуться!

— Ну-у, — протянул Вовик с интонацией крайней неопределенности в голосе.

— Что — ну?! Ну что — ну?! — я перешла в наступление. — Ты бы трахнул ее? Трахнул бы?

— Я бы тебя позвал! — выдал Вовик после небольшой паузы.