Анатолий Агарков - Три напрасных года

Уволокли Герасименко. Такой вот праздник….

Обедали, когда подъехал Атаман на ГАЗ-66. Из кузова спрыгнул Герасименко и поплёлся к КПП. Вахтенный меня крикнул. Но Кручинин курил на берегу, на пирс не торопился. Я пошёл на берег. Руку к берету, три строевых шага:

— Товарищ капитан третьего ранга, за время моего дежурства….

Кручинин скривился:

— Без происшествий?

Сплюнул в сторону.

— Сволочи…!

Вот и гадай о ком это он.

Через пару часов в пассажирке 68-го собрались коммунисты на собрание.

— Сдай повязку, — сказал мне мичман Мазурин. — И приходи.

Он секретарь партийной организации, он и начал:

— Первым вопросом — персональное дело коммуниста Герасименко….

Николай Николаевич дёрнул головой в мою сторону:

— А этот…. («салабона» он проглотил) к чему здесь?

— Тогда так, — поправился Мазурин. — Первый вопрос повестки: о приёме кандидатом в партию товарища Агапова Антона Егоровича. Поступило заявление…. Кто желает выступить?

Все желали перейти к вопросу о хулиганском поведении мичмана Герасименко, и возникла пауза. Поднялся Кручинин. Знает он меня давно и только с положительной стороны, ни минуты не сомневается, что я достоин членства в партии. И он с гордостью даст мне рекомендацию. Вопрос — кто даст вторую?

— Я дам, — играя желваками, объявил Переверзев.

Третью рекомендацию — от комсомольской организации — писал себе сам. Ну, вообщем, не плохой я парень, и пришло время сумму накопленных знаний передавать молодёжи. Время идти в ногу с передовыми строителями светлого будущего всего человечества.

Через пару дней за мной примчался ГАЗ-66: одевайся — срочно летишь в бригаду. Я — форму № 2, и в кабину. Меня на лётное поле и в вертолёт. В руки папку с документами. Вперёд — на партбюро в бригаду. Пересекли Ханку, пролетели Уссурийской тайгой. На лётном поле в Дальнереченске дождь. А эта стрекоза пузатая ещё пыль умудрилась поднять винтами. Пока до бригады добрался, моя белая галанка стала цвета «хаки». Годки в малых катерах диву даются, но формы с главстаршинскими погонами ни у кого нет. Вот незадача! Мне говорят: иди в столовую, бюро сейчас начнётся. А я к «Шмелям»: выручайте, мужики. Нашлась у боцманюги рослого — на мне мешком висит, но хоть белая и с главстаршинскими погонами.

Бюро. Зачитывают моё заявление. Рекомендацию Кручинина. Все кивают, но взгляды строгие. Кукин слово берёт. Мол, помнит меня шустрым салажонком. Тогда предполагал, и рад теперь, что не ошибся….

Вообщем, несут меня архангелы на Олимп…. Или это из разных исторических параллелей?

— Кхе! Кхе! — закряхтел в углу стола каптрираза Трушин. — А позвольте-ка процитировать. «…. Главный старшина Агапов часто ставит личные интересы выше общественных. Бывает некорректен в общении с подчинёнными. Нарушает дисциплину….»

— Постойте, постойте, — возмутился Кукин. — По-вашему на Ханке частная лавочка, чтобы путать личное с общественным?

— А кто, кто это пишет? — раздались голоса.

— Кхе! Кхе! — Трухлявый кинул на меня победный взгляд и потряс в воздухе листком. — Рекомендация от замполита группы старшего лейтенанта Переверзева.

— Так какая же это рекомендация, скорее анти…..

Члены бюро зашевелились, заспорили.

— Он и сейчас — кхе-кхе! — одет с нарушением Устава. — Трухлявый вылупил на меня свои зёнки. — Погончики, молодой человек, из мыльницы делали? Просто денди лондонский, а не военный моряк.

Это он о галанке, мешком висевшей на мне? Издевается. Голова моя поплыла. Ненавистны стали все сидевшие за столом хари. Вот сейчас я взорвусь…. И наделаю глупостей…. Возможно, непоправимых. Но каков, иуда?

А за столом….

— С такой рекомендацией и на «губе» подумают — взять ли?

— Каков замполит, таков и старшина….

— ….

Крохалёв поднялся:

— Узко мыслите, товарищи. И человек перед вами достойный, и рекомендация написана верно. Я знаю Агапова — ему всё по силам. Что задумает — того добьется. И Переверзев правильно и честно указал на имеющиеся недостатки. Есть с чем бороться — так, товарищ Агапов? Для того ему и даётся кандидатский стаж, чтоб в партию к нам пришёл настоящий коммунист, с большой буквы….

Такой оборот всем понравился, за столом вновь оживились и взглядами подобрели. Один Трухлявый грустил.

Крохалёв продолжал:

— Вижу по глазам товарища Агапова правильное понимание критики, и уверен он примет эту рекомендацию как руководство к действию. А мы поможем ему…. Ты, старшина, с первого дня усвой — партия это не давильня. Товарищи тебя откритикуют за недостатки, но и похвалят за успехи, протянут руку помощи в трудную минуту. Верно? На то мы и партия.

Сделал загадочное лицо:

— Больше скажу. У меня в папке лежит письмо вашего декана — просит отпустить тебя, не задерживая после приказа. Вот видишь: ждут тебя дела славные и на гражданке. Слово даю офицера — уедешь домой сразу после приказа. В свой институт. Веришь?

Вскинул голову:

— Ну, как, товарищи, принимаем кандидатом?

Все подняли руки, даже флагманский механ возвысил над плечом свою подагрическую длань.

Обратно летел, зубами скрипел — ну, Переверзев, ну, иуда, погоди у меня. Смотрел на коричневую в кожаном переплёте папку замполита, в которой вёз рекомендации в бригаду, и мнил себя Гамлетом, принцем Дании. Ведь это его мамашки хахаль отправил парня в Англию с коварным письмом. Интересно, знай заранее, что понаписано в старлеевской рекомендации, как поступил? Может, и хорошо, что не знал.

А батя, каков? Заикнулся в письме, что блатуют командиры на сверхсрочную — он тут же смотался в ЧПИ, и вот, пожалуйста — письмо декана. Мол, ждём вас, Антон Егорович, не дождёмся. Дела-а….

Тихая бухта…. Тихая-то тихая, только это совсем не бухта. Устье реки прикрывал остров Сосновый — ветру негде разгуляться, а волны вообще не заглядывали. Флотские здесь прячутся от штормов. Я третий год на Ханке — ни разу не был. Пришли, наконец, все четыре катера — наш с границы. Я после швартовки спать завалился, на потом оставив знакомство с чудесами Уссурийской тайги. А смотреть было что. После сна поднялся на палубу — молодёжь виноград перебирает для компота. Дикий — гроздья маленьких чёрных, удивительно сладких ягод. В лесу, говорят, полно. Сошёл на берег. На отмели лежит Лёха Шлыков со своим мотыльком. Кайф ловят.

— Что, — спрашиваю, — делаете?

— Кайф ловим.

Разделись до совсем, а остробрюшки (рыбка такая) пощипывают их за разные места. Моряки гогочут от щекотки. Кайф!

Захар зовёт:

— Антоха, орехов хочешь?