Феликс Кандель - Смерть геронтолога

На четвертом этаже‚ над пустующей квартирой‚ проглядывает в окне печальный женский профиль. Там живет неприметная Авива‚ подобная увядающей траве на склоне‚ которая в свободное от работы время населяет собственное одиночество. Это она выдумала себе жениха‚ отправила его за алмазами в Африку‚ писала туда письма‚ получала ответы и пересказывала их Ривке‚ лучшей своей подруге‚ а та слушала‚ не перебивала‚ думая лишь о том‚ как же Авива вывернется‚ когда жениху подойдет срок возвращаться. За месяц до его приезда Авива села на диету и спустила двадцать килограммов. За день до его прилета она явилась к подруге зарёванная и несчастная: упал вертолет‚ и жених разбился. "Поторопила свое счастье‚ – сказала Ривка. – Зачем было ему прилетать? Сидел бы себе в Африке‚ искал алмазы‚ писал тебе письма..." Авива отгоревала безутешно пару месяцев‚ в слезах набрала новые двадцать килограммов‚ а потом у нее объявился друг-моряк‚ которого она отправила в плавание в бурный‚ коварный океан‚ и Ривка ждет со дня на день‚ когда этот моряк сгинет в морских пучинах. Авиве уже под сорок. Она ведет себя неприметно‚ одевается неярко‚ ходит по стеночке‚ садится с краешка‚ но в ней накоплено столько нерастраченных желаний‚ что это ощущается с расстояния‚ как потрескивание мощного электрического заряда‚ и подруги на всякий случай оберегают своих мужей. Одиночество – это звон в ушах от тишины. Одиночество – когда не с кем поссориться. Авива бродит по квартире в полноте желаний‚ являя в окне скорбный силуэт. По дивану на цыпочках гуляет кот невозможной аметистовой красоты‚ будто рисованный пастелью‚ невозможных телодвижений‚ будто на уроке в балетном классе‚ изумрудными зрачками‚ сквозь приспущенные пепельные веки неотрывно смотрит на клетку. Кота зовут Хумус. В клетке дремлет на жердочке разноцветный попугай: один глаз закрыт‚ другой следит за котом. Попугая зовут Сумсум. Когда приходил гость‚ Сумсум‚ бывало‚ пробуждался‚ орал с жердочки: "Открой клетку... Открой клетку... Ну открой‚ дур-рак!" Был взрыв на улице. И были жертвы. Разлетевшиеся на стороны‚ неопознаваемые части того‚ что дышало минуту назад‚ улыбалось‚ ело с удовольствием мороженое. Мужчины в черных одеяниях – пейсы заложены за уши – собирали останки до последней кровавой крошечки‚ промокали туалетной бумагой‚ складывали в пластиковые пакеты‚ чтобы похоронить с честью. Авива увидела по телевизору ту кровь‚ слезы‚ обмороки на кладбищах; Хумус увидел вместе с ней‚ не проявив интереса в ледяной кошачьей обособленности‚ и Сумсум‚ конечно‚ углядел тот ужас‚ отчего испугался и замолчал. Авива понесла его к ветеринару‚ а он сказал: "Я прошел три войны. Горел в танке. Подрывался на мине. Хоронил друзей. А после взрыва – руки дрожали: сын был на той улице. Мог быть. На той улице и в то время. Что же ты хочешь от птицы!.." Поболтать теперь не с кем‚ и Авива часами думает сосредоточенно‚ наморщив лоб‚ говорит вдруг: "Если тебе клялись когда-то‚ с пылом‚ с любовью‚ а потом охладели‚ – что за беда? Клялись искренне в тот момент‚ с желанием выполнить клятву‚ а это главное..." А кто клялся и кто охладел – неизвестно.

На пятом этаже‚ под крышей‚ затаился Нюма Трахтенберг‚ пришелец и поселенец‚ обладатель несуразных достоинств. Все вокруг непременно желают похудеть‚ один Нюма‚ худой от рождения‚ ненавидит малость свою и неприметность: приходится надевать ремень и полосатые подтяжки‚ чтобы не спадали брюки. С таким носом и такой фамилией Нюме бы оказаться в вольных степных краях‚ где посвист казачий‚ храп лошадиный: вот бы потешились от души! Нос пропадает без надобности‚ фамилия пропадает‚ – здесь про него говорят: "Этот русский..." Ходят слухи‚ что эти "русские" привозят в багаже неисчислимые богатства‚ редчайшие сокровища‚ ковры-иконы‚ серебро-эмали‚ которые продают задешево‚ и нервный Ицик – "Куплю всё и продам всё" – первым заявился к пришельцу. Что же оказалось? Нюма Трахтенберг узнал перед отъездом от верного человека: чтобы купленное поле стало твоим, следует обойти его после уплаты денег. Чтобы страна стала твоей‚ следует пройти по ней из конца в конец. Так поступил Авраам‚ пройдя по земле Ханаан в завязи добрых умыслов‚ так поступит и Нюма. Он привез в багаже резиновые сапоги‚ чтобы в любую погоду‚ по любой грязи обойти эту землю вдоль и поперек. Привез берестяное лукошко: набрать заодно грибов. Не забыл и палатку: спать в походах. Компас и переносной примус. Брезента кусок: от сырости. Топорик: рубить лапник. Фонарь с набором батареек. "Там есть грибы?" – спросил таможенник. "Там есть всё"‚ – ответил Нюма. "Видел я эту страну‚ – сказал другой таможенник. – Один номер на карте‚ даже название не умещается. Какие тебе грибы..." И не пропустил нож-тесак‚ с которым Нюма собирался ходить на зверя.

Над квартирой Трахтенберга располагается плоская крыша‚ откуда припекает в жаркие дни. На крыше стоят бойлеры и короба под стеклом для уловления солнечной ярости. Оттуда видно далеко. А на цыпочках еще дальше. Живут под крышей люди с нечистыми устами‚ посреди ломаных понятий‚ преданные суете и поддающиеся ночному страху‚ упорствующие в закоренелой дерзости и в пресыщении рождающие грех. Пресыщение невелико‚ но грех заметен‚ и небесные источники питания закрыты для них. Алчущим недостает мяса. Горделивым недостает сомнения. Гневливым – покойной мудрости. Нет праведников под той крышей‚ и Голос не звучит для них с Небес.

Но... Но!

Неприметный с улицы дом высится на обрыве над крутобоким провалом. Опадают книзу горы Иудейские‚ незастроенные пространства простираются до беспредельности‚ а на крыше‚ спиной привалившись к бойлеру‚ сидит зачарованный свидетель‚ вознесенный над всеобщим пониманием‚ высматривает с высоты слепыми своими глазами в чистоте побуждений и безмятежности упований. Оттуда – из пустыни – подступает опасность и тьма к вечеру. Оттуда приходит рассвет‚ принося освобождение. Там чудеса валяются на песке‚ и через них перешагивают. Кто перешагивает‚ а кто спотыкается...

2

Из сочинений Бори Кугеля‚ человека и пенсионера:

В одном доме‚ в одном подъезде‚ на одной лестничной площадке жили-слыли четыре соседа: Картинкин‚ Корзинкин‚ Картонкин и маленький Трахтенберг.

Картинкин-Корзинкин-Картонкин жили большими‚ шумными семьями с детьми и тещами‚ ели за обедом борщ‚ рагу с биточками‚ селедку домашнего приготовления‚ а маленький Трахтенберг покупал в магазине плавленый сырок "Дружба"‚ который не лез в горло‚ сто граммов отдельной колбасы‚ от которой начиналась изжога‚ и всё это съедал в одиночестве‚ запивая водой из-под крана‚ за пустым столом с липкой клеенкой‚ потому что ушла от него любимая его жена Трахтенберг Е.П.‚ в девичестве Собачонкина‚ по второму мужу – Рычалова.