Феликс Кандель - Не прошло и жизни

Помолчал‚ как подремал‚ вздохнул‚ вдохнул-выдохнул‚ нехотя вытащил из-под розовой рубахи и приладил на руке нечто таинственное‚ короткоствольное‚ с мерцающим наростом сбоку‚ с пугающим потрескиванием внутри.

Глаза глядели жестко.

Палец застыл на крючке.

– Извини‚ старичок. Надо ловить шанс.

Он торопился‚ старик завтрашний. Торопился‚ пока не опередили. Потому что у них‚ там‚ в организованном безумии‚ всё было наготове. Отработано в штабах‚ отыграно на маневрах: задраить люки и нажать на кнопки.

Всё у них уже было – на изготовку‚ со снятыми предохранителями‚ недоставало лишь знамени‚ отпахнутого полотнища ярких‚ зазывных тонов‚ – а без этого как? А без этого никак. Нет всплеска на ветру‚ холодка у горла‚ и учащенного пульса‚ преданных глаз‚ безрассудных порывов‚ – как начинать без этого? Как нажимать на кнопки и задраивать люки?

Разослали повсюду гонцов‚ раскидали по миру осведомителей‚ и по радио призывали‚ и призы обещали‚ и выращивать пытались: не было нигде незахватанных знамен‚ незаплеванных полотнищ‚ не было восторженных знаменосцев: выродились‚ вымерли‚ поменяли профессии на выгодные и безопасные.

Отловили дряхлую старуху‚ бродяжку и вещунью‚ что шила когда-то флаги‚ стяги‚ вымпелы и штандарты всем правителям мира‚ но и она зажилась на свете‚ впала в счастливое детство‚ сшила им по дурости лоскутное знамя в горошек‚ в клеточку и в цветочек: под таким знаменем спать ложиться‚ а не в бой вести. Изготовили на номерном заводе уникального робота-знаменосца, триумф человеческого разума‚ поставили во главе народов‚ задраили уже люки и положили палец на кнопку‚ но в роботе тут же поломался какой-то шпунтик‚ и он позорно вздернул руки и ушел в неизвестном направлении: сдаваться любому неприятелю‚ который первым окажется на пути.

И опять разослали гонцов‚ и объявили по радио‚ и увеличили приз‚ но тут подоспела шифровка из распроклятого нашего прошлого в распрекрасное ихнее будущее‚ что отсиживается на очарованных бульварах старый смешной дуралей на ноге-деревяшке‚ который притягивает к себе истосковавшихся идеалистов‚ а это настораживает‚ предполагает скрытые в нем возможности‚ и бросили туда лучших агентов для сыска и уловления‚ чтобы разыскать‚ доставить‚ использовать по назначению перед нажатием на кнопку.

Потому он и торопился‚ старик завтрашний. Потому и ловил шанс.

– Извини‚ старичок. Будем тебя убивать.

Оставалось нажать на спуск.

Нажать и уходить в укрытие.

В дверь застучали. Деликатно‚ но настойчиво: косточкой пальца. И голос глубокий‚ бархатный:

– Не открывайте. Не открывайте постороннему человеку. Если за дверью ребенок‚ позовите взрослого. Если за дверью взрослый‚ откройте на цепочку. Мало ли кто может позвонить. Мало ли кто! Бывают случаи – волосы дыбом.

Он ухмыльнулся‚ упрятал оружие под рубаху‚ ногой отшвырнул щетку.

– Здравствуйте‚ – сказал мужчина в темных очках и плечом вперед вдвинулся внутрь. – Вас интересует ваше будущее? Идемте. Я его обеспечу.

И быстро прошел вглубь сортира.

– Значит так. Сначала загорится электрический провод. Здесь. Нет‚ лучше здесь. За проводом бумага. За бумагой стул. За стулом дверь. Черный дым. Языки пламени. Крики о помощи. Страховое возмещение выплачивается в случае гибели или повреждения имущества от пожара‚ удара молнии‚ наводнения.

– Годится! – завопил клоун и затрубил победно‚ выдул изо рта огненную струю под потолок.

Была пауза.

– Так‚ – отметил агент. – Это не ваша квартира.

– Неа... – клоун ухмылялся во весь рот‚ и концы губ упирались в оттопыренные уши‚ и розы расцветали заново на его щеках. – Не моя‚ Бим!

– Жаль. Такая импровизация пропала. – И простонал жалобно: – Я посижу. После очередной неудачи мне необходимо посидеть и помолчать.

Грузно завалился на стул‚ вытянул ноги‚ отдуваясь‚ и сразу ушла коренастость‚ пропала уверенность‚ на щеголеватом костюме проступили наружу лицованные швы. Было ему когда-то под шестьдесят‚ стало теперь за семьдесят.

– Пятый этаж. Да еще без лифта. Пока долезешь, можно хоронить.

– У нас полуподвал‚ Бим!

– Всё равно без лифта.

Всю жизнь он прожил без лифта. Всю жизнь‚ будто на пятый этаж‚ по крутым‚ обкусанным ступеням‚ вкручиваясь в бесконечные спирали невидимых лестниц. И не было на его пути обзорных площадок‚ с которых оглядывают завоеванные высоты. Не было стремительных взлетов‚ когда встречным ветром надуваются легкие. Только подъем‚ тупой‚ бесконечный подъем без лифта-надежды. Но в зыбком‚ нереальном уже прошлом‚ слабым пятнышком в конце туннеля – как взлетал с автоматом по гремящим ступеням‚ единым духом-порывом‚ яростный и разящий‚ под грохот гранат и пересвист пуль‚ и плащпалатка билась за спиной крыльями торжествующего архангела.

– А от смерти вы не страхуете? – спросили из кабинки.

– Мы не боги‚ – вздохнул агент. – Мы учреждение. Но при несчастном случае можем посочувствовать.

А умрет он скоро‚ очень скоро‚ от силы через пару каких-то минут‚ через сотню каких-то шагов: самое время попрощаться‚ написать завещание‚ сбегать самому в похоронное бюро‚ заказать катафалк и недорогой венок‚ самый резон застраховаться на приличную сумму.

– Всё равно вам лучше! – закричал вчерашний старик. – Каждый день новые люди‚ новые знакомства. Вы счастливый человек‚ хоть и не подозреваете об этом!

– Очень даже подозреваем‚ – с достоинством ответил агент. – У нас в конторе все счастливые. Деньги за это не платят‚ но стаж за это идет.

И пошагал‚ шаркая подошвами‚ через бесконечный кафельный зал:

– Пятый этаж. Можно хоронить.

– Погоди‚ – позвал клоун и ухватился за голову‚ поднатужился‚ оборвал: забилась в руках размалеванная‚ раздутая рожа на веревочке. – Погоди‚ Бим! Это тебе почище лифта.

И хохотал радостно‚ и отрывал головы‚ и рвались они кверху‚ яркие и яростные‚ улыбались‚ скалились‚ радовались скорому полету-освобождению.

Уходил вверх по лестнице старый страховой агент‚ последней своей дорогой – сотня шагов до смерти‚ а связка шаров рвала руку из плеча‚ и кончики туфель едва касались ступеней. Будто пришла‚ наконец‚ пора покататься на лифте‚ просто‚ весело‚ по-мальчишески‚ когда ты уже дотягиваешься пальцем до нижней кнопки‚ и – вверх-вниз‚ вверх-вниз‚ вверх-вниз под гулкие биения сердца и вопли с проклятиями заждавшихся жильцов.

Они вышли за ним на поверхность‚ стояли кучкой‚ глядели по сторонам‚ а вчерашний старик опять покосился туда‚ где Никитский бульвар‚ туда‚ где Гоголевский. Вот он уходит: не навечно ли? вот ты уходишь: а нужно ли? вот мы уходим: кивните вослед‚ но на бульварах сохраняется прошлое наше‚ радость и грусть‚ по капелькам и взахлеб: острая тоска иссушающего прощания. Запомните нас: мы были. Всплакните разок: мы ушли. Забудьте потом: нас нет.