Евгений Городецкий - АКАДЕМИЯ КНЯЗЕВА

– Что вы решили?

– Придумаю что-нибудь. – Он мягко прикрыл за собой дверь.

Проводив Князева взглядом, Арсентьев облокотился на стол, поиграл растопыренными пальцами. С Князевым он разговаривал второй раз, и тот ему не понравился. Слишком молод для начальника партии, слишком дерзок. «Не обзавелся поросенком…» Скороспелка… Выдвиженец чей-нибудь, баловень судьбы.

Николай Васильевич Арсентьев любил людей обстоятельных, почтительных в разговоре. На миг он затосковал по своему уютному кабинету на прежней работе, планеркам, где он при общем молчании скупо и веско ронял слова, по своему налаженному аппарату, на бесперебойную работу которого было затрачено столько времени и усилий. Теперь всем этим будет распоряжаться другой, пришедший на готовое. А ему, Арсентьеву, придется начинать на пустом, по сути дела, месте. «Ну ничего. Овчинка стоит выделки. Что же до личных симпатий и антипатий… – Арсентьев вздохнул, прикрыл веки. – Хорошо, конечно, когда во главе подчиненных подразделений стоят люди приятные и послушные, но… Не в куклы играем».

Сутки спустя, светлой полярной полночью Князев был на подходе к базовой стоянке.

До устья Тымеры его для отвода глаз проводил знакомый рыбак. Когда катер отвалил, они пожелали друг другу удачи и распрощались. Рыбак пошел искать спрятанную им с осени лодку-долбленку, а Князев продрался сквозь поваленные ледоходом кусты и углубился в чащобу. В просветах деревьев пред ним все ближе вырастала громада Северного Камня, плоской своей вершиной и крутыми изрезанными склонами походившая на гигантскую пасху, приятно волновал предстоящий штурм семисотметровой высоты. А теперь, шагая по слегка всхолмленной тундре, он радовался, что скоро будет дома.

Солнце притаилось где-то за кромкой горизонта, готовое в любую минуту выглянуть. Чуть заметный вначале уклон сделался круче и где-то неподалеку, достигнув перегиба, резко взмывал вверх. Показались порубки, сквозь листву мелькнуло что-то белое, и Князев увидел палатку.

База располагалась на невысокой, очищенной от кустарника надпойменной террасе – домишко из листвяжного кругляка, рядом десятиместная палатка, неподалеку пекарня под навесом из толя. Оттуда одуряюще пахло печеным хлебом. Посредине поляны вкопан большой артельный стол из грубо отесанных плах со скамьями по бокам.

Князев снял рюкзак, устало опустился на скамью. Было свежо, чуть туманно и тихо-тихо, только Деленгда рокотала и позванивала на перекатах. Поглядывая по сторонам, он не спеша выкурил сигарету, потом расстегнул кобуру, вынул свой парабеллум.

Повторенные эхом выстрелы ударили гулко и раскатисто. Из-под домика выскочила большая рыжеватая собака, яростно кинулась на Князева и вдруг осела на все четыре лапы, взвизгнула и с радостным лаем вмиг облизала ему лицо и руки.

– Дюк, не узнал? Ах ты, разбойник!

Скрипнула дверь домика, на пороге показался высокий костлявый дед с карабином на изготовку, из-за плеча его выглядывал паренек с топором, за ним еще кто-то, и вдруг все разом заулыбались, подбежали.

– Ура, Андрей Александрович!

– Мы вас и не ждали!

– Наконец-то!

– А Дюк-то, Дюк рад!

– Пешком шли?

– Да погоди, дай человеку отдышаться!

Распахнулись створки палатки, оттуда один за другим, как десантники, повыскакивали обросшие полуодетые личности, обступили Князева, тискают ему руку, чуть ли не обнимают, кричат наперебой:

– Места – во!

– Следов медвежьих полно.

– Может, бутылочку на радостях осушим?

– Вы у нас побудете или сразу к Афонину?

– Братцы, погодите, – выставил вперед ладони Князев. – О делах потом. Мне бы поесть чего-нибудь да поспать.

Кто-то засуетился возле навеса, разжигая костер. Завхоз Федотыч, так и не расставшийся в этой суматохе с карабином, торжественно принес буханку превосходно выпеченного белого хлеба и три копченые рыбины.

– Вы неплохо устроились, – с ноткой одобрения сказал Князев и сел за стол.

…Есть в северной тайге недолгий промежуток времени между последним снегом и первыми комарами, когда за несколько часов распускаются липкие почки, буйно лезут травы, терпким соком набухают стволы и ветки, зеленеют мхи – и все наперегонки, скорей, каждый день дорог. Для геологов такая пора – самая желанная. За зиму поднакопились надежды и силы, растраченные в прошлогоднем поиске, камералка осточертела, а погода!.. Ночи нет, не жарко, ходи себе без накомарника круглые сутки.

Наутро Князев ушел на рекогносцировку. Путь его лежал тайгой, но он сделал крюк и вышел к Тымере. Рядом бежал порыжевший после весенней линьки Дюк, но пес был не в счет. Князев встречался с рекой один на один.

У островов, к которым он шел, Тымера разлилась метров на семьсот, текла неторопливо и привольно. Он ступал по самому бечевнику, отпечатывая на песчаных намывах елочный рисунок подошв. Острова скоро кончились, берега сошлись ближе, недавние оползни клонили к воде стволы деревьев. Снизу все ясней доносился гул. И вода уже не текла – неслась стремительно и упруго. Князеву давно надо было свернуть в тайгу, но грохот влек неодолимо. Он поднялся на обрыв и пошел верхом. На повороте шивер открылся весь сразу.

Стиснутая отвесными скалами, река всем своим полнокровным телом ломилась в пятидесятиметровую щель. Над тесниной висела водяная пыль, высокие буруны отмечали, где подводные камни. Только узкий стрежень посредине казался зеркально гладким, тугим и выпуклым, но в самом конце и его вспарывал острый гребень. А дальше была не река, а бурлящий котел, но Князев по опыту знал, что шумливые эти переплески ни в какое сравнение не идут с молчаливой гладью стремнины.

Он развернул карту. Шивер не обозначен, зато километрах в пятнадцати ниже по течению реку перечеркивают короткие штришки – пороги. Один, два, три… шесть подряд. Думать о том, как там сейчас, в большую воду, не хотелось. Была все же надежда, что к тому времени, когда придется через них плыть, вода спадет и проскочить как-нибудь удастся.

В этом сезоне хозяйство Князева было безлошадным. От лошадей отказались намеренно – Тымера разделяла район работ надвое, поэтому Князев решил, не отрывая лагеря от реки, делать боковые маршруты на водоразделы и но мере отработки территории сплавляться на лодках до самой границы и дальше, к устью.

Тымера парадным маршем проносилась мимо. Парад принимала тайга. Князев был единственным зрителем на пустынной трибуне, зрителем без приглашения, представителем другой державы. Разведчиком, с точки зрения этой державы, шпионом, с точки зрения Тымеры. Он изучал противника и соизмерял силы. Соотношение сил пока не в его пользу, но время работало на Князева. Через неделю вода начнет спадать. Тогда он примет бой.