Баха Тахер - Любовь в изгнании / Комитет

Трагедия поэта подтолкнула к мыслям о собственной судьбе. Я прекрасно помнил все — каждый день и каждую мелочь с тех пор, когда решил пойти на встречу с Комитетом, каждый понятый факт и весь опыт общения с ним.

Чудовищная истина открылась слишком поздно!

Теперь было обидно за свое малодушие перед НИМИ во время последней встречи, когда я побоялся сказать этому сборищу нелюдей все, что мог и хотел, наконец, должен был сказать. С отдельными негодяями — Коротышкой, верзилой в автобусе, врачом, я был значительно смелее. Попытки понять причину страха перед сидящим за административными столами отнесли меня в далеко ушедшие времена, когда я, совсем маленький, держал свой первый в жизни экзамен (какой именно — восстановить невозможно, да это и не важно). С тех пор каждый раз я чувствовал себя голым и беззащитным под равнодушными, холодными взглядами наделенных властью людей. Они жили в каких-то иных мирах свободно и легко, и наша встреча для них ничего не меняла, в то время как я был от нее полностью зависим.

Больше всего на свете мне хотелось теперь снова оказаться лицом к лицу с Комитетом, чтобы, наконец, сказать правду о нем. Представляя эту, уже невозможную встречу, я невольно начал подбирать слова, фразы, потом резко поднялся, вставил в магнитофон пустую кассету и выпрямился, будто видел ИХ перед собой. В пустой, темнеющей комнате гулко и твердо жил мой голос:

— С самого начала мною была допущена непростительная ошибка. Я должен был выступить против Комитета, а не искать с ним компромисса, ибо все честные люди на земле обязаны добиваться его уничтожения.

Понятно, что конец вашей власти еще не будет завершением борьбы — на место старого Комитета придет новый, цели и намерения которого будут прекрасны. Но и он не избежит разложения, тогда символ прогресса переродится в орудие реакции. Рано или поздно его тоже придется низвергать. Изучая историю, в которой человечество неоднократно переживало подобные события, я понял, что в самом этом процессе, процессе повторяющегося краха и попыток возрождения, вы постепенно слабеете и угасаете, а такие как я, накапливают силы для сопротивления. Приговор вынесен, и когда это произойдет, меня, к сожалению, не будет. Исход закономерен, ибо у того, кто пытался что-либо изменить и не имел для этого ни малейших возможностей, кто хотел понять суть происходящего, а значит, вашу суть и кто бросил вам вызов, хотя время для этого еще не подошло, — у того не было ни одного шанса выжить. Я ухожу, и мое отчаяние облегчает только уверенность в том, что рано или поздно вы сгинете. В этом логика истории и закон жизни.

Роль получилась выдержанной и точной, ибо сегодня ораторский пыл не смог занести меня в преувеличения.

Как будто издали, неторопливо и отрешенно разглядывал я все, что случилось со мной в жизни, пытаясь подвести общий итог утратам и приобретениям. Получилось, что моя судьба не так уж несчастлива, по крайней мере, по сравнению с судьбами сверстников. Жалко, конечно, что не увижу великого дня, но это не так уж важно, если я уверен в его неотвратимости. Мысли разом пресеклись, в голове осталась легкая пустота. Такого полного, блаженного покоя мне не удавалось испытывать раньше, разве что, слушая музыку…

Вновь остро захотелось испытать ее магию. Вот она, моя гордость, — пластинки!

Как теперь далеки мелодичные, нежные Моцарт и Григ, грустные Шуберт и Чайковский. Мне не хотелось грезить о волшебных мирах с Берлиозом и Скрябиным, а уравновешенная созерцательность Малера и Сибелиуса казалась чуждой. Наконец, я нашел тех, вместе с кем хотел бы пережить еще раз сомнения, блаженство веры, необходимость борьбы, торжество победы, пришедшее на смену страданию.

Сезар Франк, Карл Орф, Бетховен и Шостакович.

Стало совсем темно. Записи великих мастеров лежали рядом, в кресле у наружной стены. Музыка заполняла мой дом и меня всю ночь.

Рассвело. Я поднес ко рту больной локоть и начал себя есть.

Апрель 1970 — декабрь 1980

Каир

Баха Тахирродился в 1935 г. в Каире, в семье учителя. В 1956 г. окончил историческое отделение филологического факультета Каирского университета. С 1959 по 1975 год работал на радио. С 1981 по 1995 г. жил в Женеве, где работал в ООН.

Принадлежит к поколению новеллистов египетской «новой волны». Начал писать рассказы и пьесы, будучи студентом университета. В 1968 г. получил первую премию на конкурсе молодых писателей за рассказ «Сватовство». Первый сборник рассказов под этим названием вышел в 1972 г. Позднейшие рассказы объединены в сборники «Вчера я видел тебя во сне» (1984) и «Я, король, пришел» (1989). Баха Тахиром написаны романы «К востоку от пальм» (1983), «Сказала Доха» (1985), «Тетушка Сафийа и монастырь», «Любовь в изгнании» (1995), «Точка света» (2001). Он выступает также в качестве театрального критика («Десять египетских пьес») и исследователя египетской культуры («Сыновья Рифаа. Культура и свобода»).

На русский язык переведены рассказы Б. Тахира «Сватовство», «Современный статист», «Совет разумного молодого человека» (в сборнике «Современный египетский рассказ», М., «Наука», 1988).

Саналлах Ибрахимродился в 1938 г. в Каире. После окончания средней школы учился какое-то время в Москве, во ВГИКе. Вернувшись в Каир, работал журналистом. Первый роман «Всюду этот запах» («Тилка-р-раиха») опубликовал в 1966 г. Издание было конфисковано. Второе (урезанное цензурой) издание вышло в 1969 г. Этот роман считается первым образцом египетского «нового романа». Всего С. Ибрахимом написано восемь романов. В том числе роман-репортаж о строительстве Высотной Асуанской плотины «Августовская звезда» («Наджмат агустус», 1974), роман-памфлет «Комитет» («ал-Ладжна», 1981), документальный роман «Бейрут, Бейрут» (1984), три романа — «Затун» (1992), «Шараф» (1997) и «Варда» (2000), названные по именам их героев, роман о поездке в США «Амриканли, Или амри кана ли» («Американец, или Дело было за мной», 2003), автобиографический роман «Подглядывание» («ат-Талассус», 2007). Ему принадлежит также большое число научно-популярных произведений для юношества и ряд переводов с европейских языков.

Галабея — египетская национальная одежда, длинная, до полу, рубаха.

Здесь и далее, кроме случаев, оговоренных особо, примечания переводчика. Ред.