Джон Грин - Ошибки наших звезд[любительский перевод]

Мама: «Травку не принимают , а курят, для начала».

Я: «Вот видишь, я бы знала это, будь у меня были фальшивые права».

Мама: «Ты идешь в группу поддержки».

Я: «Грррррррр».

Мама: «Хейзел, ты заслуживаешь нормальной жизни».

Это заставило меня заткнуться, хотя у меня и не получилось понять, каким таким образом посещение Группы поддержки означало нормальную жизнь . Все же я согласилась пойти — после того, как отсудила себе право посмотреть в записи те полтора эпизода ТМА , которые пропущу.

Я ходила в Группу поддержки по той же причине, по какой однажды позволила медсестрам с едва ли восемнадцатью месяцами образования травить меня экзотически названной химией: я хотела сделать моих родителей счастливыми. Хреново умирать от рака, когда тебе шестнадцать, но еще хреновее, когда твой шестнадцатилетний ребенок умирает от рака.

Мама въехала на круговой подъезд к церкви в 16:56. Я притворилась на секунду, что вожусь с кислородным баллоном, чтобы убить время.

— Хочешь, я занесу его за тебя?

— Нет, все нормально, — сказала я. Цилиндрический зеленый баллон весил пару кило, и у меня была маленькая стальная тележка, чтобы везти его рядом с собой. Он доставлял мне два литра кислорода в минуту через канюлю, прозрачную трубку, которая разделялась на двое у меня за шеей, оборачивалась вокруг ушей и снова соединялась в моих ноздрях. Этот гаджет был необходим, потому что из моих легких, вообще-то, хреновые легкие.

— Я люблю тебя, — сказала она, когда я вышла.

— Я тебя тоже, мам. Увидимся в шесть.

— Заведи друзей! — сказала она через опущенное стекло, пока я уходила.

Я не хотела спускаться на лифте, потому что лифт — это вроде как дело для Последних дней, так что я пошла по лестнице. Я схватила печенье и налила немного лимонада в бумажный стаканчик, а затем оглянулась.

Какой-то парень глазел на меня.

Я была вполне уверена, что никогда раньше его не видела. Высокий и достаточно мускулистый, он заставлял пластиковый стул для первоклашек, на котором он сидел, казаться еще меньше, чем он был на самом деле. Красновато-коричневые волосы, короткие и прямые. Он выглядел моим ровесником, может на год старше, и сидел в вызывающе скромной позе: копчиком на самом краю стула, одна рука наполовину в кармане темных джинсов.

Я отвернулась, внезапно осознав тысячу моих недостатков. На мне были старые джинсы, которые когда-то сидели в обтяжку, а теперь болтались в странных местах, и желтая футболка с названием группы, которая мне даже больше не нравилась. А еще мои волосы: эта стрижка под пажа, и я даже не удосужилась их, что-ли, расчесать. Более того, у меня были до смешного огромные щеки, как у бурундука: побочный эффект лечения. Я выглядела как нормальный человек с воздушным шаром вместо головы. И это еще если забыть про мои опухшие лодыжки. Но все же, я украдкой взглянула на него, а он продолжал на меня пялиться.

Я вдруг поняла, почему это называется зрительный контакт .

Я вошла в круг и села рядом с Айзеком, за два сиденья от парня. Снова подняла глаза. Он все еще на меня смотрел.

С позволения сказать, он был просто красавчик. Некрасивый парень таращится на тебя безжалостно, и это, в лучшем случае, неловко, а в худшем, напоминает нападение. А красивый парень…ну.

Я достала телефон и нажала на кнопку, чтобы он показал время: 16:59. Круг наполнился неудачливыми детьми от двенадцати до восемнадцати, и затем Патрик начал с молитвы безмятежности: Господи, даруй мне душевный покой, чтобы принять то, что я не могу изменить, смелость, чтобы изменить то, что я могу, и мудрость, чтобы отличить одно от другого . Парень все еще глазел на меня. Я почувствовала, что краснею.

Наконец, я решила, что лучшей стратегией было уставиться в ответ. В конце концов, мальчики не обладают монополией на Дело по производству взглядов. Так что я смотрела на него, пока Патрик в тысячный раз признавал свое без-яичие и т. д., и вскоре это была игра в гляделки. Через какое-то время парень улыбнулся, и, наконец, его голубые глаза взглянули в сторону. Когда он снова посмотрел на меня, я приподняла брови, вроде как говоря, Я выиграла .

Он пожал плечами. Патрик продолжал, и вскоре пришло время представиться.

— Айзек, может быть, ты захочешь быть первым сегодня. Я знаю, что для тебя пришло время испытаний.

— Да, — сказал Айзек. — Меня зовут Айзек. Мне семнадцать. И вроде как через пару недель я отправлюсь на операцию, после которой ослепну. Не хочу жаловаться или типа того, потому что я знаю, многим из нас гораздо тяжелее, но эмм… я имею в виду, быть слепым как-то хреново. Хотя, моя девушка помогает. И друзья вроде Августа, — он кивнул в сторону парня, у которого теперь было имя. — Так что вот, — продолжил Айзек. Он смотрел на свои руки, сложенные пирамидкой. — В общем, я ничего не могу с этим поделать.

— Мы с тобой, Айзек, — сказал Патрик. — Пусть Айзек это услышит, ребята.

И мы все монотонно сказали: «Мы с тобой, Айзек».

Следующим был Майкл. Ему было двенадцать, и у него была лейкемия [2] Лейкемия — рак кроветворной системы. . Всю жизнь. Он чувствовал себя нормально. (По крайней мере, так он сказал. Он спустился на лифте).

Лиде было шестнадцать, и она была достаточно симпатичной, чтобы привлечь внимание красивого парня. Она была постоянной участницей встреч — долго восстанавливалась после рака аппендикса, о существовании которого я раньше не знала. Она сказала — как и в каждый раз, когда я появлялась в Группе поддержки, — что чувствовала себя сильной . Я слушала ее, в то время как брызжущие кислородом трубки щекотали мои ноздри, и думала о том, как все это напыщенно звучит.

Представились еще пятеро, прежде чем очередь дошла до него. Он слегка улыбнулся. Его голос был низким, каким-то дымчатым и чертовски сексуальным.

— Мое имя Август Уотерс, — сказал он. — Мне семнадцать. Меня слегка затронула остеосаркома [3] Остеосаркома — злокачественная опухоль, растущая в кости. полтора года назад, но здесь я только по просьбе Айзека.

— И как ты себя чувствуешь? — спросил Патрик.

— О, отпадно, — Август Уотерс улыбнулся уголком рта. — Я на американских горках, которые идут только вверх, друг мой.

Затем была моя очередь, я сказала: “Меня зовут Хейзел. Мне шестнадцать. Щитовидка с метастазами в легких [4] Метастаза — частое осложнение онкологического заболевания, выражающееся в перемещении клеток злокачественной опухоли через кровяной поток к другим органам тела (изначально здоровым). . Я в норме”.

Встреча продолжилась: сражения пересказывались, успешные битвы против безнадежно проигранных войн; надежда хранилась; семьи прославлялись и проклинались; было решено, что друзьям просто не понять; слезы проливались; утешение обеспечивалось. Ни я, ни Август Уотерс не проронили ни слова, пока Патрик не сказал: