Павел Басинский - Русский роман, или Жизнь и приключения Джона Половинкина

Вирский схватился за седую голову. Как и капитан, он все понял. Девку не спасти. Лет пятнадцать тюрьмы ей обеспечены. А вот его, если признают наркоторговцем… Его казнят. Или, в лучшем случае, посадят лет на двадцать пять. Впрочем, неизвестно еще, что лучше.

— Эта девушка прилетела со мной, офицер. Но я познакомился с ней недавно и ничего о ней не знаю. Я не знал, что она везет с собой наркотики.

— Вы слишком доверчивы. Кто эта девушка?

— Она русская проститутка, сэр.

Джинг неожиданно рассмеялся.

— Обычно сюда не едут со своими девушками. Обычно сюда едут одинокие мужчины.

— В самом деле, смешно! — подхватил Вирский. — В России в таких случаях говорят: в Тулу со своим самоваром!

— Что значит: «в Тулю»?

— Это старый русский город. Я из России, хотя являюсь американским гражданином.

Джинг помрачнел. «Плохо, что американец, — подумал он. — С американцами всегда много хлопот».

— Я должен обыскать ваши апартаменты, — сказал Джинг.

Через час хижина была перерыта. Наркотиков не было.

Джинг коротким взглядом приказал девочкам-служанкам, служившими поняты́ми, выйти из хижины.

Вирский правильно его понял. Он достал из тумбочки портмоне и не торопясь отсчитал пятьсот баксов.

— Мне искренне жаль, сэр, что вы потратили столько времени на бесполезные поиски, — сказал он, протягивая деньги. — Надеюсь, этот скромный презент отчасти возместит затраты ваших сил.

Джинг вздохнул и взял деньги.

— Извините, но я не могу отпустить девушку.

— Кто говорит о девушке?

Капитан взглянул на Вирского удивленно, потом с заметным презрением.

— Родион Родионович, — захныкала Ася, — он скоро уйдет?

Вирский странно посмотрел на нее.

— Капитан уже уходит, моя девочка. Капитан уходит вместе с тобой. Добро пожаловать в ад!

В изоляторе пересыльной тюрьмы кроме Аси находились две женщины. Одна из них, пожилая усатая тайка с седыми всклокоченными волосами, с первого взгляда возненавидела новенькую. Она была близорука и за смуглостью загоревшей кожи русской девушки не распознала в ней иностранку.

— Пришла! — ворчала она на местном языке, словно Ася сама, добровольно явилась в бетонную клеть два на три метра, с дырочками: в стене — для освещения и вентиляции, в полу — для малой и большой нужды. — Ждали ее, суку!

— Заткнись, — устало сказала ее соседка, молодая и миловидная. Когда она улыбалась, обнажались ряды изумительно белых зубов. Улыбку можно было назвать ослепительной, если бы не бросавшийся в глаза дефект передних резцов, налезавших друг на друга в произвольном порядке. — Не видишь, она не из наших?

— Не наша? — удивилась пожилая тайка, подползла к испуганной Асе и впилась в нее черными колючими зрачками. — А похожа на наших! Таких девочек ценят в борделях. У нее большие глаза, большой рот… Мужчины любят большой рот. Чтобы было куда…

— Заткнись, — снова сказала молодая. — Закрой свою вонючую пасть!

— Наверное, эта сука залетела на наркотиках, — не слушая ее, продолжала пожилая. — Ее здесь долго не продержат. Завтра повезут в Патайю, потом в Бангкок. Проверят на СПИД и отправят в суд.

— Тогда ее расстреляют, — вздохнула молодая.

— Ты ее жалеешь?! — еще больше распалилась пожилая. — Видно, ты своих тараканов объелась, а их недавно травили химией! Эти европейские твари сажают наших детей на наркотики, трахают наших дочерей и сыновей в публичных домах Патайи и Бангкока. Они платят двадцать батов нашим девочкам и заставляют их за это вытворять черт знает что!

— Ты сама была проституткой, — напомнила молодая и глубоко, всей грудью вздохнула. — Двадцать батов — хорошие деньги! Это целый доллар. И о детях ты лучше помолчи. Забыла, за что ты здесь?

— А что мне было делать? — голос пожилой стал испуганным. — По возрасту меня уже не брали в бордель. Я работала массажистской в дешевой гостинице. Этот пьяный немец… В общем, он захотел… Резинки с собой не было. Я отказывалась. Он сунул мне сто марок, и я согласилась. Хотела мужа порадовать. Порадовала — через девять месяцев. Ребеночек родился хиленький. Он бы и так умер…

Пожилая завыла и стала биться головой о бетонную, плохо оштукатуренную стену. На черные, с сильной проседью космы посыпалась белая штукатурка. Волосы совсем побелели.

Ася смотрела на это с немым ужасом. Из того, что говорили эти страшные женщины, она разобрала только английское слово «drugs» [6] наркотики , которое несколько раз повторил капитан Джинг, когда говорил с Вирским. Это же слово испуганно произнес «мальчик-тайчик», когда она показывала ему, как нюхают кокаин. А эти женщины говорили «drugs» отрывисто, гавкая, сердито тыкая пальцами в сторону Аси.

Значит, из-за этого весь сыр-бор?

В Москве сторож на стройке несколько раз подкарауливал их за курением косячков в гигантских бетонных трубах. Раз, изловчившись, он ухватил Асю за ворот куртки и отвел к участковому. Ну и что? Поругали. Домой, в школу сообщили. Мать отхлестала по щекам. Отец, как обычно, лежал пьяный, ему было все равно. В школе вообще ничего не сказали. Потом, правда, вызвали к директору, где сидел непонятного возраста, до синевы выбритый мужчина с усталым и неприятным лицом. Он пытался выяснить, кто продает школьникам «косячки». Так она и сказала! Еще произнес короткую лекцию о том, как малолеток сперва приучают к легким наркотикам, а потом сажают на иглу.

Ася долго и картинно плакала, клялась, что «никогда и ни за что», а после весело помчалась рассказывать обо всем ребятам.

За что ее бросили в этот бетонный мешок? Здесь нечем дышать и воняет мочой! Нужно действовать! Требовать российского посла! Она скажет ему, что она героиня Сопротивления, что ее благодарил сам Палисадов. Ее простят и отправят в Москву.

— I want Russian concul [7] Я прошу русского консула. , — неуверенно произнесла она.

— Чего она хочет? — недовольно спросила пожилая тайка.

— Наверное, просит есть, — предположила молодая.

— Ну, началось, — вздохнула пожилая. — Смотри, чтобы эта девка не сожрала всех наших тараканов.

— Помолчи, — сказала молодая и подползла на коленках к Асе.

— Do you want to eat? — спросила она, пальцем показывая на свой рот.

— Yes [8] Да , — сказала Ася.

Молодая проворно отползла в угол, порылась в ветхом тряпье, очевидно, служившем ей постелью, и притащила половинку кокосового ореха. Но вместо кокосового молока и белоснежной крошки, которые так нравились Асе, в скорлупе огромного ореха было нечто похожее на желтый йогурт.

— Йогурт? — осторожно спросила Ася.

Тайка кивнула и протянула скорлупу.

— Eat! Very good! [9] Ешь! Очень хорошо!

Ася мигом проглотила содержимое кокосового ореха. По вкусу оно напоминало подсоленный сливочный крем. Непривычно, но вкусно. Есть захотелось еще.