Банни Гуджон - Девственницы

Тот изумленно воззрилась на него:

— Неужели никогда?

— Да.

— Значит, вы никогда не клали всю картошку на кусок хлеба с маслом, не накрывали сверху другим куском, не придавливали рукой и не ели?

— Нет, вроде бы я никогда так не делал.

Она покачала головой:

— Мистер Дамсон, надеюсь, вы не обидитесь, но, по-моему, хорошо, что вы переехали в тупик Стэнли. Я хочу сказать… у вас такая странная картина, и вы никогда не ловили рыбу, и никогда не ездили в Клэктон на сидячем поезде, и не делали бутерброды с картошкой… Пора вам начать делать что-то правильное! — Она соскочила со стула. — Сейчас вернусь! — Она задвинула стул обратно, под обеденный стол.

Мистер Дамсон взял апельсиновую кожуру с пианино и повесил себе на левое ухо.

— Правильное — например, вот это? — спросил он.

— Ага. — Тот порылась в кармане, достала кожуру и повесила себе на ухо. — Например, вот это.

В столовую вошла миссис Дамсон; она принесла тарелку шоколадного печенья и поставила ее на пианино.

— Тот ушла? — спросила она.

Мистер Дамсон покачал головой:

— Нет. Она пошла в… в общем, не знаю куда. Сказала, сейчас вернется.

— Смешная, — сказала она. — Зачем ты повесил на ухо апельсиновую корку?

Он вытянул руки и посмотрел на цифры, написанные у него на пальцах.

— Очевидно, это все, что нужно, чтобы научиться играть гамму в до мажор. Подумать только, пианино у нас столько лет, а мы даже не знали, где находится до первой октавы! — Он поднял крышку пианино. — Вот оно, видишь? Прямо под табличкой с названием фирмы. — Он показал клавишу, и жена кивнула. — Ее специально помещают здесь, чтобы легче было найти. Подумать только!

Миссис Дамсон взяла печенье и принялась вертеть его в пальцах. Мистер Дамсон потянулся к ней и накрыл ее руку своей ладонью.

— Памела, ты хочешь уйти от меня?

Она смотрела на него во все глаза.

— Глупыш! С чего ты взял?

— Не знаю. Я ведь потерял и дом, и все. Мы вынуждены были переехать сюда. Знаешь, я не стану тебя винить, если…

Она разломила печенье и протянула ему половинку. Он начал медленно обкусывать его с краев, потом засунул остаток в рот.

— Тот стало меня жалко, потому что я никогда не был в Клэктоне… и не делал бутерброды с картошкой.

— В Клэктоне? Разве твоя тетка не живет там?

— Да. Но я никогда не ездил к ней в гости. Особенно на сидячем поезде, а Тот считает, что туда только так и можно попасть.

— Джеральд, ей восемь лет!

— Да, ей восемь лет, но она смотрит на мир по-своему…

Они услышали, как со скрипом открылась дверь кухни, потом со стуком захлопнулась.

— Э-эй! — крикнула Тот. — А вот и я! Я вернулась!

Тот прислонила картинку с дельфинами к пианино и схватила мистера и миссис Дамсон за руки.

— Выходите отсюда! Скорее!

Она потащила их в крошечную кухню, оттуда — через заднюю дверь по дорожке, в маленький задний дворик. Она показала им вверх, в небо над свалкой.

— Слушайте!

Тоненькое завывание делалось все громче и ниже и наконец взревело и взорвалось, когда ракета рассыпалась пятью букетами красных и желтых огненных цветов.

— Как здорово, черт возьми! — воскликнула Тот, вытаскивая из кармана жиронепроницаемый сверток. Она вскрыла обертку зубами и вручила каждому из них по палочке бенгальского огня. — Мне не разрешают зажигать спички, — пояснила она, протягивая мистеру Дамсону коробок. — Это бенгальские огни; когда их зажигаешь, они делаются как волшебные палочки, и из них сыплются искры. Ими можно писать в небе слова или рисовать сердца, пронзенные стрелой.

Мистер Дамсон чиркнул спичкой и поджег бенгальские огни; каждый расцветился шапкой золотистых искр, которые с шипением летели во все стороны. Памела сжала его руку; он положил руку Тот на плечо, и все трое написали на ночном небе свои желания. Желания на миг оставили в небе сверкающий след, а потом исчезли.

Папа рассказывал, что лебеди женятся на всю жизнь. Он сказал, если один из лебедей улетает, другой умирает от разрыва сердца.

На прошлой неделе на канал приплыла лебедиха. Совершенно одна. Она целовала свое отражение в воде. Я бросила ей хлеб, но она все целовала, и целовала, и целовала свое отражение. Даже не заметила меня.

В программе «Волшебный мир животных» лебедиха говорила, что у нее двадцать пять тысяч перьев, что ее муж-лебедь называется «лебедь-самец», а она, лебедиха, — «самка». Маленькие лебедята рождаются серыми, потом коричневеют, а потом белеют. Щипаться они не умеют, зато могут одним ударом крыла сломать тебе ногу или руку.

Я знаю, что на самом деле за лебедиху говорит актриса — я не совсем дура. И вот она прокрякала, что лебеди НЕ ЖЕНЯТСЯ НА ВСЮ ЖИЗНЬ. Она сказала, это ЗАБЛУЖДЕНИЕ и что у них может быть много мужей и жен. Иногда целых четыре.

Мой папа — лебедь, дерьмовый, вонючий лебедь-врун с плоскими оранжевыми лапами и задницей в тине. Надеюсь, он проглотит своим большим толстым клювом рыболовную леску с грузилом и отравится свинцом. Надеюсь, королева съест его на рождественский ужин!

Тот загибала складки на розовой бумажной салфетке, как показывала мама, и закручивала бумагу проволокой. Она посмотрела на маму, которая сидела напротив. Всякий раз, как их взгляды встречались, мама улыбалась какой-то кукольной улыбкой. Так улыбается Джек-в-коробочке. Вот улыбка есть, и вот ее уже нет.

Дверь в столовую была открыта. В окна гостиной виден только желтый полуразвалившийся микроавтобус мистера О'Фланнери на стоянке возле общественного центра-клуба. Она слышала, как дядя Эрни сказал, что сегодня О'Фланнери угощают всех соседей по случаю рождественской вечеринки. А еще дядя Эрни сказал, что поспорил, мол, Шон О'Фланнери еще до девяти вечера пропьет все общественные деньги и рухнет на пол. Тот любила дядю Эрни. Они вечно смешили друг друга.

— Шевелись, — велела мама. — Нам надо сделать еще тридцать штук, а потом я пойду накрывать столы. — Она придвинула к ней еще пачку салфеток, взяла одну из сделанных Тот и разгладила каждую складку так, что они раскрылись, как лепестки. Потом нажала красным ногтем на все складочки и слегка распушила каждый слой — один за другим. Не прошло и минуты, как на ее ладони расцвела розовая бумажная гвоздика.

Тот надорвала целлофановую обертку, вынула стопку из четырех салфеток и начала загибать складки. Загнуть. Перевернуть. Загнуть. Перевернуть. Загнуть.

— Мама!

— Что?

— В этом году к нам придет Санта-Клаус?

— С чего ты вдруг стала верить в Санту? — Мама потянулась за очередной салфеточной заготовкой.

— Я подумала… раз папы с нами больше нет, может, Санта принесет нам подарки вместо него? — Тот закрутила уголок салфетки куском проволоки.