Владимир Крупин - На днях или раньше

— Не полагается, — с улыбкой отвечал официант, оглядываясь и заворачивая бутылки и остальное.

Наугад отдавая деньги, но явно переплачивая, Сергей пошутил: «Это плата за страх».

Марина растерянно встала.

«Повезу ее к себе, а там посмотрим», — решил Сергей.

Им нужно было пройти мимо столика у эстрады. Сергей отдал сверток Марине и отправил ее вперед. А сам немного задержался, поздоровался.

— С нами! — закричал Борис Эдмундович. — Стул, стакан!

— Я не один, с дамой, — ответил Сергей. — Она запрещает.

По вышедшей на эстраду певице ударили прожектора, и Сергей не заметил ни побледневшего лица Нины, ни растерянности уже вставшего для говорения тоста Захаревского.

Оркестр ударил, привлекая внимание, и певица обозначилась — вся в черном, только напудренное лицо и напудренный глубокий вырез над насильственно поднятой грудью были белы. Привычно обольщая вставленными зубами, она вспоминала ритмы сегодняшнего вечера. Она так давно пела, так давно поняла, что пляшут, слушая не ее, а барабан, что глядела в зал иронически. Она долго жила и собиралась жить еще дольше и знала, что никуда посетители не денутся, будут дергаться под команду, как дергались и до них, и что для еще не рожденных детей готовятся новые ритмы, еще более быстрые, что и они отпляшут свое.

Из вестибюля, чтобы убедиться, что мать и Сашенька ночуют сегодня у себя, Сергей позвонил родителям.

Мать плакала. «Знаешь, отец сегодня весь вечер наблюдает за девочкой, он говорит, что она ненормальная». — «Успокойтесь, я утром приеду». — «Сережа, ведь ты врач, как ты мог не видеть?»

Сергей простился, повесил трубку. Марина поправляла туалет. В бесконечную перспективу зеркал убегали люди, входящие с улицы, и как будто из этой перспективы сюда несся голос певицы:

Певица не пела, а просто разевала рот под музыку, а слова неслись с пленки, заранее записанные.

Швейцар, выпусти их, пропустил им на смену другую пару.