Элизабет Страут - Пребудь со мной

— Тревога и забота — вы абсолютно правы, — произнес он, энергично кивая, а затем стряхнул что-то с плеч, словно только что обнаружил там снежок перхоти. — Каждый день — тревога и забота, на этом все мы и сосредоточимся.

Ронда потыкала кончиком ручки себе в волосы и снова заговорила:

— Моя теория такова: стоит Тайлеру услышать что-либо негативное о поведении Кэтрин, он воспринимает это как нарциссическую рану. В результате в нем рождается нарциссический гнев. Вот этого мы очень хотим избежать.

— Еще бы, — откликнулась Мэри Ингерсолл, сидевшая поодаль, у окна.

И Ронда, и мистер Уотербери по-доброму ей улыбнулись.

— Вам незачем беспокоиться, — заверила ее Ронда.

— А он что, собирается остаться священником? — спросила Мэри. — Если он связался с замужней женщиной? Это же на самом деле отвратительно.

Мистер Уотербери, посещавший епископальную церковь в Холлиуэлле, протянул к Ронде раскрытые ладони.

— Ну, мы вряд ли можем быть уверены в том, что это действительно так, — откликнулась Ронда на его немую просьбу. — И это должна решать сама церковь. Вот почему я считаю, что так важно сегодня сосредоточить наше внимание на Кэтрин. Трудно представить себе, что это может быть правдой, — добавила она.

— Всякое может быть, когда человек страдает, — возразил ей мистер Уотербери. — Ну как же. Я знал одного, который всего через шесть недель после смерти жены женился на ее лучшей подруге.

— Но была ли эта лучшая подруга замужем? — спросила Мэри.

— Нет. Нет, не была. — Мистер Уотербери бросил горестный взгляд на свой письменный стол.

— Ой, я только сбегаю в умывалку, — сказала Мэри, поднимаясь на ноги.

— Конечно, дорогая, — отозвалась Ронда и подвинула ноги так, чтобы дать молодой женщине пройти.

Тайлеру не хотелось ставить машину на главной стоянке, он представлял себе, что его там могут увидеть собравшиеся в кабинете мистера Уотербери и, возможно, станут наблюдать, как он идет через площадку. Поэтому он сделал большой круг, объехав здание школы, и припарковался за ним. Вошел он в школу через боковой вход, и тотчас же в нос ему ударил запах страха, смешанного — с чем? — с запахом краски? Мела? Клейстера? Мастики? Он стоял у лестничной клетки, а запах саднил ему горло, и вспоминалось школьное детство, миссис Лёрви, которая заклеивала детям рот желтой липкой лентой, если они перешептывались: рулончик этой ленты стоял у нее на столе угрожающе властно, словно хирургический инструмент. К Тайлеру она относилась хорошо, а вот Белл, впервые встретившись с ней, вся обсыпалась крапивницей, которая не проходила несколько долгих месяцев. Услышав звонкое постукивание каблучков, Тайлер взглянул наверх и увидел пару коричневых лодочек, нейлоновые чулки и коричневый твид юбки. На него словно напал какой-то паралич: он стоял и смотрел вверх, коричневая юбка повернула вместе с пролетом лестницы, на миг продемонстрировав ему бедро, обтянутое чулком, мелькнула подвязка. Это же Мэри Ингерсолл, сообразил он, и она его не заметила! Тайлер, в своем странном состоянии, открыл было рот — поздороваться, но та его часть, которая способна была принимать решения, решила, что здороваться не следует. И тут Мэри вдруг повернулась… И она увидела его, стоящего там, внизу. Она смотрела на него. Он смотрел на нее.

— Привет! — сказал Тайлер.

Она кивнула и двинулась дальше.

— Я сейчас подойду! — крикнул он ей вдогонку.

Она не прореагировала, и он смотрел, как она идет по коридору. Ему казалось огромной несправедливостью то, что она бросила ему такой взгляд, будто уличила его в каком-то непотребном поведении. Но в этом же не было его вины!

Тайлер стоял в широком коридоре, дыша гнетущим запахом мастики и краски. В открытые двери класса ему были видны маленькие стульчики, низенькие парты.

Обернувшись, он увидел уборщицу с длинной половой щеткой: она явно направлялась к нему. Он приветственно помахал ей рукой и направился дальше по коридору — к директорскому кабинету.

— Входите-входите, Тайлер, — сказал мистер Уотербери и энергично потряс его руку. — Вы, я полагаю, знакомы с Рондой Скиллингс и, разумеется, с Мэри.

Мэри Ингерсолл, снова занявшая свое место у окна, выглядела расстроенной, но Ронда поднялась с кресла и произнесла:

— Привет, Тайлер! — Она взяла его руку в обе свои и крепко ее пожала. — Спасибо, что пришли встретиться с нами, Тайлер.

Ронда говорила преувеличенно четко и медленно, будто Тайлер был глух и ему приходилось читать по ее губам.

— Присаживайтесь-присаживайтесь, — проговорил мистер Уотербери, указывая рукой на большой деревянный стул. — Давайте-ка я возьму ваше пальто и шляпу.

Тайлер, сбросив пальто и вручив директору свою шляпу, почувствовал себя без них словно голым. Усевшись на стул, он взглянул на Мэри Ингерсолл и был поражен, увидев по ее взгляду, как сильно он ей не нравится.

— Ну что ж, ладно, — сказала Ронда Скиллингс с улыбкой.

Волосы у нее были завиты и лежали на голове тесными волнами, а из-под них, высоко на лбу, виднелась завитая челка, так что создавалось впечатление, будто Ронда может, если понадобится, просто взяться за волосы сверху и снять все это сооружение с головы одним движением. Она кивнула мистеру Уотербери, который сидел за деревянным письменным столом, сильно подавшись вперед. Настольная лампа бросала небольшой полукруг света на раскрытую папку с бумагами, в которых, по-видимому, содержались — как с легким содроганием сердца вдруг понял Тайлер — разнообразные докладные, касавшиеся поведения Кэтрин. Мистер Уотербери надел очки, посмотрел на бумаги и снял очки.

— Довольно много инцидентов, видите ли, — произнес он. — Визги, плевки, непристойные рисунки.

— Непристойные рисунки?

— Ну…

— Она рисует непристойные картинки? — Тайлер произнес это совершенно спокойно.

— Боюсь сказать, но она нарисовала женщину, совершающую дефекацию.

— А можно мне посмотреть?

Мистер Уотербери вручил ему рисунок. Тайлер взглянул.

— Это вовсе не непристойный рисунок, — возразил он, возвращая листок. — Ради всего святого! Как можно — называть это непристойным?!

— Давайте просто скажем иначе, — вмешалась Ронда. — Это дефективно .

Мэри Ингерсолл покраснела чуть ли не ярче заката, и Тайлер понял, что Кэтрин нарисовала ее.

— Но! — произнес мистер Уотербери. — Наши дни — весьма волнующее время для образования. — Темные брови директора взлетели вверх, когда он протянул Тайлеру переплетенную брошюру. — Вот, пожалуйста, Здесь вы найдете для себя кое-что интересное. — (Тайлер взглянул на обложку. «Стремление к совершенству».) — Доклад, — пояснил мистер Уотербери. — Поддержанный Рокфеллеровским фондом в прошлом году и созданный ведущими специалистами нашей страны в области образования. Они предлагают, чтобы одаренные дети получали образование отдельно от остальных.