Питер Ватердринкер - Кольцо Либмана

Вот тут налево через дорогу… Контуры домов в тумане двоятся… Но ты ведь не осрамишься, Янтье…? Не собьешься в предстоящем разговоре…? Разумеется, нет…

Я начну вот как: «Дорогой принц… Ах, как там у меня было… Уважаемый Виллем-Александр… Что такое…? Что у меня с памятью…? В этом холодном мире это остается мой единственный козырь… Мой принц… Ну, конечно…! Вот так и продолжать, не сбиваясь на нытье… Какой красавец сегодня Зимний дворец… Стены цвета морской волны… Перед ними — импозантные желтые арки… На противоположной стороне… Быстро еще глоточек… Собственно, я чувствую себя отлично… Да, pico bello…! [80] Просто прекрасно ( итал .). Здание празднично освещено… Даже окна все в лампочках… Желтые, теплые, яркие… Раньше я такого не видал… Да уж, на иллюминацию сегодня не поскупились… Словно царь и вся его семья дома… Делают последние приготовления к приему знатных гостей, назначенному на вечер…

Но разве сегодня не двадцатое ноября 1998 года…? Да, именно так… Холодная янтарно-фиолетовая суббота… Исторический день… Все входы во дворец охраняются… Вахту несут молодые люди в небесно-голубых шинелях и серых меховых шапках… Вдали поблескивает золотой шпиль церкви… Там захоронены кости последнего царя и его семьи… Река вся в расколотых льдинах… Они сверкают как горный хрусталь… сколько раз ровно в полдень мне приходилось слышать пушечный залп из крепости…? Сотню раз…? Эй, а это что…?

Издали донесся нарастающий гул… Сирен… Движущихся колонной мотоциклов… Большой темно-синий автомобиль с оранжевым флажком впереди… Мигалки… Это принц…! Это едет мой принц… Я должен спешить! Двери под балкончиком Зимнего дворца распахиваются… На улицу выходят операторы с камерами… Некоторые взбираются на складные лесенки, которые захватили с собой… Чтобы удобнее было снимать… А вон там, это, случайно, не консул…? Черт побери… Улыбаясь, он стоит рядом с неким седовласым кудрявым субъектом в очках, в обмотанном вокруг шеи длинном шерстяном шарфе…

Эй, принц, я здесь…! Йоханнес Либман… Родившийся со вторым „н“, но в гражданских реестрах зарегистрированный с одним… Моя бабушка со стороны отца была родом из Кельна… Я наполовину немец… Наполовину фриц… Точно так же, как и вы… Выходец из немецкой среды… У нас много общего…! Только вот… всю свою жизнь мне пришлось волочить этот груз… Груз позора… Вы можете себе такое представить…? Ах, нет… Конечно же, нет… Вы из порядочной семьи, безупречного происхождения… И кроме того, вы завидно молоды… Но на меня же смотрели… только сквозь призму поступков моего отца… О, господи, да вот же, вот… Чертовски красивая машина — и кризис им нипочем… Делает изящный разворот, останавливается… Боковые дверцы открываются… Словно невидимые черти потянули за ручки… Все эти операторы с камерами как сумасшедшие защелкали затворами и засверкали вспышками… В помещении за распахнутыми дверями толпится народ…

„Принц, мой принц…! Вы меня слышите…? Нет, я должен крикнуть погромче… Принц, мой дражайший принц…“ Он смотрит на меня… Да, он смотрит на меня, улыбаясь…! Большое, здоровое, мужественное лицо, великолепные белые зубы… Могу ли я сейчас с Вами минутку поговорить…? Но что это…? Он как ни в чем не бывало отворачивается, словно я из воздуха, словно меня вовсе не существует… Эй, да что же это…?

Он уходит в своих легкомысленных туфлях с блестящими пряжками… Я замечаю, как консул почтительно кружит вокруг того чудака в длинном шерстяном шарфе… „Принц!“ — пронзительно кричу я. — Мой дорогой принц… Одну минуту… Всего одну минуту… Помогите мне, во имя Оранских…! Между нами много общего…» Но он уже исчез… Вошел в открытые двери под балкончиком… А это что…?

Подъехали еще машины… Дверцы раскрылись… Ба, знакомые все лица… Деятели культуры столицы, корифеи Амстердама… Да, я знаю вас… Видел по телевизору… Чинуши от искусства… Мефрау, вы, случайно, не директор театра…? Или, может быть, актриса…? Она выбирается из машины, в джинсах, в ботфортах, с неряшливой прической… Не слишком привлекательное зрелище… Мефрау, вы ведь идете во дворец…! Что за вид…! Я ведь не зря стою здесь в выходном костюме…? Дама, словно комнатная собачка, засеменила следом за свитой принца…

Толпой двинулись операторы… Отлично, я войду сразу следом за ними… Последним, почему бы и нет…? Я знаю свое место, всю жизнь… Но как только начнется прием… Это даже хорошо…! Во время официального приема я как раз и смогу поговорить с принцем… О моей проблеме…

— Do you have an invitation? [81] У вас есть приглашение? (англ.) — Я поднял глаза… — на меня смотрел обритый наголо насупленный павиан в кожаной куртке… Челюсти его шевелились… Из уха свисала веревочка, как тогда у Смирнова…

— What? — пробормотал я.

— Invitation, please! [82] — Что? — Приглашение, пожалуйста! (англ.) — грубо прорычал он…

Я называю свое имя… Указываю на приколотую ленточку… Я Йоханнес Либман… Подданный той же страны… Я тоже из этой группы… Наш кронпринц уже вошел… Но… кхм… Кто это тут…? Лимбуржец… Ну, сейчас все и уладится…

— Йенс! — кричу я. — Йенс!

Он поворачивает голову, словно звезда экрана… Вздергивает нос и верхнюю губу… Брезгливо, как будто до него донесся запах дерьма… Я слышу, как он что-то кричит павиану… Щелкает пальцами, нетерпеливо, как избалованная богатая баба… И в следующий миг его черный смокинг и розовый галстук-бабочка растворяются в клубящейся возле открытых дверей стае…

— Йенс, мне тоже надо войти… Погоди минутку… Я должен поговорить с принцем…

Трое цокающих каблуками офицеров охраны подходят ко мне… На плечах у них опереточные эполеты… Лица лоснятся… Но это… Э-э, но это… дубинки… Эй, ребята, прекратите… Так нельзя… Ja ne panimaju… Это недоразумение… Я немедленно подам жалобу… Ой, остановитесь… Пинать сапогом… Какая ужасная боль… Ой…! Я подам жалобу… Нет…

— Принц… О мой принц…

Через некоторое время солдат, нанесший мне удар по почкам, поднял меня за руки с мокрой земли. Извиняющимся тоном он начал бормотать что-то по-русски. Вся остальная дворцовая охрана разошлась, как если бы теперь, когда принц и его свита вошли внутрь, в ней больше не было необходимости. Стемнело. Площадь опустела. В небе сияла красивая полная луна, снежинки, мягко кружась, падали вниз, крошечные, как песчинки на дне птичьей клетки.

Взбучка привела меня в чувство. Я вдруг почувствовал себя абсолютно трезвым. Я отряхнул с плеч грязь и нащупал в кармане пальто бутылку водки, еще не початую наполовину. Моя оранжевая ленточка отцепилась и упала в жидкую кашу. Я поднял ее и снова приколол к лацкану пальто. В эту минуту я заметил, что ладони у меня сильно кровоточат.