Александр Шелудяков - ИЗ ПЛЕМЕНИ КЕДРА

Девушка с любопытством смотрела, как из затопленных тальников стремительно вылетали утки, перепуганные гулом мотора. Кружились близ крутоярого правого берега чайки. Орлан-рыболов парил над заводью, высматривал рыбину покрупнее. С набитого в тальники плавника, который качали и подкидывали волны, оставленные быстрой лодкой, взлетали кулики. Журчала вода за бортом. Медленно уходили назад берега, покрытые зеленовато-темной опушью. Вечерело.

Возле заброшенной деревни с пустующими домами, которые глядят на реку темными впадинами окон, лодка резко развернулась и пошла к берегу. Андрей, заметив вытащенный и перевернутый вверх дном облас, сказал Лене:

– Объявился кто-то еще на моей заимке… Кучум, видать, пожаловал…

Лена удивленно посмотрела на Андрея:

– Остановимся здесь? – у нее не вызывал симпатии этот по-вечернему пасмурный, брошенный людьми берег.

– Мотор барахлит, Лена, – словно бы извиняясь, ответил Андрей, – утречком домчу тебя в Медвежий Мыс. А ночью по реке, да еще весной, небезопасно плыть. Лучше переждем… – он посмотрел на Лену, улыбнулся и сказал: – А тогда в больнице ты мне показалась строгой-строгой…

Не ошибся Шаманов – гостил у него Илья. Когда дед Чарымов с Андреем уехали в Улангай, Югана долго не уходила с берега, сидела на кедровом сутунке возле самой воды. Мотор затих вдали на реке, но Югана услышала стук – стук весла. Потому и поджидала незнакомого человека, который проплывает мимо. Она попросит у неизвестного махорки для трубки, а если тот человек курит папиросы, не беда – три или четыре штуки изомнет старуха в ладошке и набьет трубку душистым табаком. Кисет она в избе оставила. Не возвращаться же за ним, если хочется посидеть у воды. Однако вместо незнакомца появился из-за ближнего мыска Илья Кучумов на легоньком обласке.

– Чарым с Шаманом в Улангай бежали, – сообщила Югана, когда Илья Кучумов вытащил облас на берег.

– Разминулись… Жалко… Я на обласке шел курьей. Андрониха присоветовала к Шаману ехать. «Шаман дунет на твою руку – и все бородавки на ветер уйдут», – сказала мне Андрониха.

Югана знала: напали на Илью бородавки, вон какие наросты пошли по руке… Пробовала Югана лечить Кучума заклинаниями. Не боятся бородавки заклинаний.

Андрей с Леной вошли в избу и попали к самому чаепитию. Крепкий, настоянный на таежных травах чай золотился в стаканах… Старуха присмотрелась к Лене, и девушка ей понравилась. Только вот Тамила сразу почуяла в приезжей противницу и диковато глядела на молодую докторшу исподлобья. Югана на эвенкийском языке объяснила Андрею, зачем приехал Куч ум.

– Сам, Шаман, руку лечи.

– А ты, Югана? – спросил Андрей тоже по-эвенкийски.

– Стара я стала, – схитрила Югана, – духи не слушают моих заклинаний. – Она не расспрашивала Андрея, для чего тот привез сюда эту молодую и красивую докторшу.

Лене интересно узнать, как в старину лечили шаманы свой народ. Когда Андрей объяснил, в чем дело, девушка догадалась, что Шаманов с Юганой знают немало секретов целебных трав. Такие секреты обычно передаются из поколения в поколение.

Югана молчком ушла на улицу и развела костер на старом огнище. Когда огонь разгорелся, пришли Андрей с Леной. Сели у костра на трухлявую плаху, прибитую к двум вкопанным чурбакам. Андрей принялся точить на оселке охотничий нож. Через несколько минут, когда нож будет наточен, Югана приведет к костру Кучума с завязанными глазами и посадит рядом с Андреем.

– А мне можно присутствовать при исцелении?

Югана не ответила, но Андрей молча кивнул: мол, присутствуй. Тамила же так и осталась в избе, не пошла со всеми на берег. Началось изгнание бородавок. Андрей тихо говорил что-то по-эвенкийски. Лена ничего не понимала, зато Югана одобрительно качала головой после каждого слова Андрея.

– У тебя, Дух Болот, много жаб. Зачем Кучуму бородавки? Отдай их самой молодой жабе. Они ей на пользу и красоту пойдут. Зачем Дух Болот обидел Кучума? Кучум знает обычай предков. Он никогда не топтал жаб ногами, не брал руками. Я не очень прошу тебя, Дух Болот. Жертву тебе давать нынче не буду, потому что я сильнее. Я – сын большого Шамана из племени Кедра. В дальней избушке на берегу круглого озера у меня лежит тугой бубен и священная шуба моего деда. Но зачем на малька ставить режевку?..

– Шаман все правильно говорит, – шепотом одобрила Югана.

– Клади, Илья, руку мне на колено. Если больно станет, не кричи, – Андрей обвел концом ножа ладонь, заросшую бородавками.

– Говори, Шаман, с Духом Болот, – попросила Югана.

– Кожу надо отодрать с ладони. Ножом подрезать корни каждой бородавки, – на эвенкийском языке продолжал Андрей. – Потом кожу обратно приложу. Она скова прирастет. С подрезанными корнями любое дерево засохнет, исчахнет и развеется трухой по ветру. Так будет и с бородавками…

– Ты уверен, что бородавки сойдут? – спросила Лена, когда Илья с забинтованной рукой ушел в избу.

– Испытано столетиями.

– А зачем забинтовал руку?

– Я ведь ему кожу «отдирал», – улыбнувшись ответил Андрей. – Внушение – великая сила…

– Да…

Лене вспомнилось, как в медицинском институте рассказывал старенький профессор о методах лечения, которые применял в молодости: поставил в кабинете магнето – электричество тогда только входило в моду-и «убивал» бородавки током…

Дом с облупившейся от времени вывеской стоит в центре деревни. На вывеске еще можно прочитать ровные желтые буквы: «Сельпо». Пятистенник рублен всего шесть лет назад. В большой половине дома – магазин, а в меньшей живет Соня Трегубова. Очень удобно Соне. Да и жителей Улангая устраивает такое положение. В любое время дня и ночи приди к Соне – всегда какой надо товар отпустит. Долго ли к прилавку пройти, если есть внутренняя дверь в магазин прямо из комнаты. Накинет Соня на скорую руку халат, сходит в магазин, и получи запоздалый покупатель, что нужно… Правда, обычно под рукой у Сони мелочи не находится на сдачу. Но кто на это обижается! Не станет же продавщица в потемках копейки отсчитывать. Рыбаки и охотники народ такой: вернутся ночью домой – харч, глядишь, надо закупить либо сапоги. Ждать некогда – утром чуть свет снова отправляться на промысел. А сколько проходных катеров останавливается – команде и пассажирам перекусить требуется. Случается, к кому-нибудь запоздалый гость нагрянет. Где гость, там угощенье – снова не миновать магазин. А бывает, хозяева и гости меру забудут: ночь-полночь стукают Соне в окошко, бутылочку просят.

Вот за эту-то безотказность уважают Соню улангаевцы. Но на всех не угодишь, вот и перемывают старухи Сонины косточки от безделья. Соберутся на завалинке, пощелкивают кедровые орехи, у которых зубы есть, вьют веревочку из разных разговоров: «Сахар-то в продаже нынче шибко мокрый… С чего бы это? У склада крыша без дыр…» Только начнет одна, а там, глядишь, припомнят, что было и не было. Но если разобраться, Соня опять тут ни при чем. Завозят продукты за тысячу километров, из самого Томска. Дорога все водой идет. Отчего тут сахару сухим быть? Или еще, взять такой пример: к апрелю обычно полки магазина лысеют. За зиму водка и вино выпивается, махорка искуривается. Курильщики переходят на самосад, а о выпивке к весне ближе, к распутице, и говорить мужики забывают. К такому-то времени приберегала обязательно Соня бочку спирта. Мужики и рады, а острые на язык бабы поговаривали вполголоса, что разбавляет Соня спирт колодезной водичкой… шибко разбавляет. Сказал ей однажды об этом Костя при всем честном народе. Какой шум Соня подняла.