Николай Крыщук - Ваша жизнь больше не прекрасна
- Название:Ваша жизнь больше не прекрасна
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Время
- Год:2012
- Город:Москва
- ISBN:978-5-9691-0763-2
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Николай Крыщук - Ваша жизнь больше не прекрасна краткое содержание
Неприятное происшествие: утром в воскресенье герой понял, что умер. За свидетельством о смерти пришлось отправиться самому. Название нового романа известного петербургского писателя Николая Крыщука отсылает нас к электронному извещению о компьютерном вирусе. Но это лишь знак времени. Нам предстоит побывать не только в разных исторических пространствах, но и задуматься о разнице между жизнью и смертью, мнимой смертью и мнимой жизнью, и даже почувствовать, что смерть может быть избавлением от… Не будем продолжать: прекрасно и стремительно выстроенный сюжет — одно из главных достоинств этой блестящей и глубокой книги.
Ваша жизнь больше не прекрасна - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
В этот момент мужчина, поправив каракулевый пирожок на голове, сказал:
— Сеня, суши весла. Выгул закончился.
Нет, отцу с такой работой не совладать. Однако и мне задача не далась бы, я это понимал и был, как и в прошлый раз, от принципиальной ее невыполнимости, смешно сказать, близок к отчаянью. Возможно, все человечество и состоит из таких выросших мальчиков и девочек, которые упустили когда-то мысль о себе. Сейчас я чувствовал себя так, как будто лично был в этом виноват. Мне показалось, приди я домой, я сумел бы все это ясно объяснить и мы бы справились вместе. Слова я пока не знал, но нежный смысл его чувствовал, и он был похож на согретого в ладонях птенца.
Однако теперь мне было уже не дотянуться до той жизни, которую я так легкомысленно покинул. Да и может ли, подумал я, один человек помочь другому найти мысль о себе, если сам с этим за целую жизнь не справился?
Поднялся ветер. Первым его почувствовал младенец в коляске, и заплакал. Да, так устроено: первым кричит ребенок, а потом мир в течение всей жизни берет у него реванш.
Крякнула старая береза, женщины схватились за шляпки, у прохожих глаза стали монгольскими от летящего мусора и пыли. Но кучевые облака при этом едва вздрогнули, как тяжелый состав в момент, когда к нему прицепляют паровоз. В голубом небе был свой распорядок.
Я обратил внимание на здание нового банка, которое выросло за ночь, как гриб в роще старой архитектуры. На нем часы показывали ровно девять. В этом, вообще говоря, не было ничего удивительного — все часы вели себя как городские сумасшедшие. Но на всякий случай я не стал сверяться со своим циферблатом и решил позвонить Тараблину. Цифры на трубке не смутили меня: они давно уже показывали неизвестное время прошлого, скорее всего, века. Здесь было как раз все нормально.
— Вас слушают, — ответил Тараблин сонным, лающим, навсегда осипшим голосом.
— Димка, привет! У тебя есть минута? — я старательно наигрывал спокойствие и беззаботность, зная, как Тараблин ненавидит изъявление «чуйвств». — Понимаешь, со мной тут приключилось некое событие… Не знаю, как объяснить…
— Давай к делу. Что случилось?
— Какое дело? Это у вас дела. А наши дела, что я коньки отбросил.
— Точно? — голос Тараблина посуровел.
— Сомнений мало.
— Когда?
— Вчера утром. И, знаешь, сразу началась какая-то чертовщина. Я тебе поэтому и звоню…
— Ты сейчас где?
— Иду по бульвару в направлении радио.
— Ну вот и иди. Мы рядом. Закури сигарету и ни о чем не думай. Дыши воздухом. Я тебя сам найду.
Слушая, я видел значительное, бородатое лицо Тараблина, с него можно было снимать маску викинга. В нем чувствовалась загнанность волка, готовность к кривому оскалу. Не представляю, чтобы он когда-нибудь «сделал козу» ребенку — мог напугать до смерти. Да это было и не в его стиле. Хотя примечательно, что со своей футуристически хамской манерой Тараблин работал в детской редакции и писал нежные трагические сказки из жизни насекомых. Крупный прямой нос, крупный рот, непомерные, как на тюремной фотографии, глаза, папиросы «Беломор», отрывистая сиплая речь — к долгому подробному разговору он был неприспособлен. А при этом даже дети (говоря о «козе», я имел в виду только бессознательных младенцев) чувствовали, что этот дядя не укусит и не сделает больно. Иногда он мог достать из кармана завалявшуюся там конфетку и приказать: «Ешь! Вкусно. Сам пробовал». Если и была в его манерах дикость, то городского происхождения: сына цивилизации, цивилизацию ненавидевшего. Такой из беды, может быть, и не выручит, но и в беде не оставит. Добавлю, что именно этот замкнутый, не знающий о нюансах отношений, неспособный выслушать больше двух фраз подряд, малопьющий человек был едва ли не единственным моим другом.
Вскоре показался Тараблин. Он легко перешагнул низкую ограду и направлялся ко мне через газон.
— Присядем на минутку, — сказа он. — Я спешу.
— А мне вот спешить некуда. Надеюсь, правда, застать Варгафтика. Может, отслюнит немного из госбюджета семье?
— Это правильно. И давай без аллегорий. Выкинь из головы этот культурный арсенал. Паруса поднимать, конечно, поздно, но дела всегда есть. Значит, во-первых: никаких лишних телодвижений и трагических признаний. Лагерь есть лагерь. В этом смысле, ничего не изменилось.
— Ну, кое-что все-таки изменилось, — сказал я с печальной едкостью.
Тараблин скривился и выплюнул потухшую папиросу. Потом поднял ее и медленным шагом отнес в урну.
— Всё знаю, и все знают, а тебе еще только предстоит. Не суетись. К Шопену всегда успеешь.
Последние слова относились к автору траурного марша, это я сообразил. Но что мог знать Тараблин и почему это знают все?
— Ты хочешь сказать, что с тобой это… Что ты уже тоже?
— О люди! — вскричал Тараблин. — Одни впадают в патетику, другие начинают мямлить, как девушка после грехопадения. Я — тоже! Ну естественно!
— Почему ничего не сказал?
— А тебе это было нужно?
— Не в отпуск все же в Бургас отправился.
— Кто знает, может быть, и в отпуск, — рявкнул Тараблин. И тут же добавил: — В Бургас было бы сейчас хорошо.
— Слушай, Димка, а ты уверен? Ну, в этом, в диагнозе?
— В диагнозе даже Господь Бог не уверен.
— А с чего ты, собственно, тогда взял, что умер?
— Чудак человек. Кому же это лучше знать, как не мне? И кому бы об этом спрашивать?
— Ты прав. И так всё тихо сделали. От этого можно сойти с ума.
— А в Чечню милиционером не хочешь? — Тараблин нагнулся, пытаясь залезть своим взглядом в мой.
— Сейчас бы выпить.
— Алкоголизм вышел из моды. Если ты еще этого не заметил.
Мы подходили к концу бульвара. Пересечем площадь и — радио. А мне так ничего и не удалось узнать.
— А что со временем творится? Часы показывают всегда разное. Природа вообще чехардит…
Я вдруг вспомнил, что вчера, когда отправлялся в домик с пилястрами, была вроде бы осень, а сегодня — ранняя весна. Или вчера было не вчера? Что же тогда было между «вчера не-вчера» и сегодня? Представить, что просто заспал собственную смерть, я не мог.
— Ну, есть многое на свете, друг Гораций… Я не силен в квантовой физике. Есть мнение, что мы реальны и существуем, пока на нас смотрят. Как только смотреть перестают, мы становимся набором вероятных событий. То же и со смертью: ее надо увидеть, чтобы она окончательно случилась. При нашем нелюбопытстве этого может не произойти никогда.
При этом всеобщем нелюбопытстве время ведет себя тоже кое-как. Слышал что-нибудь о дискретности? Если объяснять на пальцах, как я понимаю, получается примерно так. Допустим, что этот мир не длится непрерывно, а творится каждый раз заново, как на экране монитора… Такой квантовый, «мигающий» мир. Могло случиться, что ты проскочил между этими квантами или провалился, как тебе больше нравится, и попал в другую реальность.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: