Николай Крыщук - Ваша жизнь больше не прекрасна

Теперь вы в миниатюре понимаете, что со мной происходило, когда я нажимал звонок у двери, ведущей в новые пространства катакомб. О Пиндоровском были у меня сведения разные, отчасти противоположные, и, какую выбрать с ним линию поведения, я еще не придумал.

Открыла мне высокая девушка, в широкой черной шляпе и тугом горчичном костюме, из которого наподобие раздвоенного хвоста выбивались беспокойные ноги. Ее хотелось поддержать за локоть. Малиновые небрежные губы, дымный взгляд образца осенне-зимнего сезона, неожиданные брызги на скулах — все это, вместе с глубокими тенями, говорило о том, что здесь ставка на драматизм с легким привкусом сюрреализма. Социальные иллюзии в прошлом. Праведный гнев — о, да! Истина снова в вине.

Впрочем, не укрылось от моего взгляда и то, что ритуальный белый треугольник аккуратно выглядывал из потайного карманчика на груди.

— Футурология и плебисцит, — информировала она меня голосом, певучесть которого шла через нос. — Вам нужен кто-то? — Акцент был сделан на последнем слове.

— Господин Пиндоровский, — сказал я.

— Пожалуйста, — ответила дама с такой интонацией, как будто с моей стороны была просьба о необычной сексуальной услуге, которая ее, впрочем, ничуть не удивила. Она уже было ловко развернулась на своем хвосте, чтобы уплыть за бархатную шторку (это походило на приглашение в интимный кабинет), но я остановил ее:

— Минутку!

Я только сейчас понял, что во все время пребывания в «Чертовом логове» невольно примериваюсь к любимому герою юношеского чтения — Теофилу Норту. Безработный студент, он не только умудрялся быть принятым в любом доме девяти городов Ньюпорта, но стать конфидентом каждого из домочадцев, распутывать и приводить к благополучному исходу интриги, снимать боль и обиды, вселять веру, заключать любовные союзы. Его собственная корысть была минимальна, сверх меры доверием не злоупотреблял. Бескорыстный авантюрист, благодаря артистизму и уму исполнивший роль провинциального Иисуса.

Впрочем, такая характеристика его принижает, можно подумать, что он был всего лишь игрок. Нет. Норт умел становиться своим, не притворяясь и не сентиментальничая, входил в положение каждого, и при этом стоял прямо, не опускаясь на корточки.

Я вовсе не сравниваю себя с Нортом, мне до него далеко, как до уха Будды. К тому же, я в этот момент был не так бескорыстен, как он. Но коли уж я здесь оказался, и, как утверждает ГМ, неслучайно, глупо ходить чужаком, подавляя в себе недоумение и претензию.

— Никогда не видел такого удивительного кольца, — сказал я, деликатно задержав руку дамы в своей ладони.

— Кольцо Гала, — пропела она с ноткой интимности, посланной по рядам, будто стояла у края фэшн-площадки. — Черненное серебро и красные кристаллы.

Руку она продолжала держать в моей, без особого чувства, но все же не мешая мне в полной мере насладиться кольцом.

— Похоже на свернутую змею с красным глазом.

Девушка слега подернула плечом и мягко убрала руку.

Было видно, что это сравнение — совсем не то, чего она ждала. Ее собственное воображение, видимо, давно зациклилось на цене.

Ее явно смущал мой внешний вид. В нем, вообще говоря, не было ничего необычного, но не было и того, что позволило бы ей мысленно прописать меня в одной из сфер. Кажется, это теперь называют дресс-кодом. К одежде я был невнимателен, в чем ходил народ нижней сферы, не помнил, а потому и не мог оценить степень своей небрежности.

Я едва подавил в себе желание развернуться в ответ и навсегда покинуть это комфортабельное подземелье через ту дыру, через которую я в него проник. Двор, в который выводила дыра, теперь представился мне уютным и почти родным. Но там, вспомнил я, меня поджидают хлебосольные индусы, с которыми я так и не сумел объясниться.

Какой я, к черту, Теофил Норт?

Усугублял чувство дискомфорта сквозняк, который я почувствовал еще в лифте. На пороге апартаментов Пиндоровского он приобрел силу лилипутского урагана. По этому случаю, как уже наверняка догадался внимательный читатель, я вынул из кармана подаренный мне Корольковым платок и звучно высморкался. Девушка посмотрела на меня с ужасом, на дне которого я уловил, как мне кажется, вибрацию восторга.

— У вас сегодня дефиле? — спросил я, чувствуя позывы тошноты.

— Через неделю.

— И что же нынче, так сказать, в моде?

— Если коротко: асимметрия. Хит — высокие талии, напоминание о восьмидесятых. Вход по приглашениям.

Она еще раз дважды по вертикали — сверху вниз и снизу вверх — оглядела меня. Я неловко, стараясь выказать запоздалое почтение к масонскому обряду, засовывал платок обратно в карман.

Разговор не складывался. Теофил, наблюдавший за нами, закурил необязательную сигарету, чтобы не рассмеяться. Но прокол с платочком, использованным без сомнения не по назначенью, раскрепостил меня до развязности.

Рывком, как близорукий маньяк, я приблизил лицо к даме, можно сказать, бросил его к узким ее глазам, так что разглядел плавающих в дыму мушек:

— Иван Трофимович не ценит вас, — прошептал я почти сладострастно.

— А вы откуда знаете? — испугалась она, как и было запланировано. Я понял, что мое скандальное высмаркивание, начинает работать на меня.

— Одеваетесь у Версаче?

— У Донны Каран. А вы откуда знаете?

— Я так и думал. — Что она, однако, заладила? — Сургучный костюм. Это ее стиль.

Только бы она не спросила в третий раз, откуда я это знаю. Долго блефовать я не мог.

— Вас зовут Лала?

— Катя.

— Трогательное имя. Как у русской императрицы. Я, увы, не вхожу в число вашей избранной публики, но по случаю знаком с академиком Антиповым…

К счастью, я не успел сымпровизировать благодарственный монолог академика из книги отзывов, потому что Катя опередила меня.

— Иван Трофимович его терпеть не может, — произнесла она с той степенью личной брезгливости, с какой экономки говорят о вкусах хозяина.

Одного я, во всяком случае, добился — передо мной была уже не королева подиума.

— Уверяю вас, он отвечает ему тем же. Мне кажется, старик боится, что Иван Трофимович уволит его из академиков. Он ведь может?

Лала-Катя смерила меня взглядом, который говорил о смехотворности моих сомнений.

— То-то он пустился в бега, — сказал я. — И нужен-то на два слова, но как сквозь землю провалился.

Катя улыбнулась, и только тогда я сообразил, что последнее выражение было лишним.

— А вы спросите у патрона.

— Да ведь так просто не скажет.

Устал я от Катиных испытующих взглядов. На этот раз она смотрела на меня отчасти даже игриво, но все еще решала, стоит ли делиться со мной корпоративными секретами.

— А ничего сверхъестественного не требуется. Главное, чтобы он чувствовал, что вы готовы за родину жизнь отдать.