Андрей Диченко - Культ сала

И они поехали… Саша сидел в машине, держа в руках резиновую дубинку и слегка постукивая ей по коленной защите. За стеклом шлема не было видно его глаз и бешеной улыбки человека, заставшего второе пришествие.

Они вышли в одном из дворов. Саша ступил в своем новом обличье на твердую землю, огляделся на пустые гниющие деревянные беседки, покосившиеся двери подъездов и исписанные всякой ересью стены. Затем они все встали в один ряд и строем пошли к тому самому месту, где было очень много общественно-полезной работы. Этим местом оказалась площадь с небольшим скоплением людей, в основном молодежи и отдельными личностями с мегафонами. Эта толпа не сразу заметила, что их окружили солдаты в черном, внушающие страх. Так себя, наверно, чувствовали немцы, взятые в кольцо в холодных руинах Сталинграда. Только у людей на площадях был вполне мирный вид, и цели воевать у них не было. Вероятно, они просто хотели лучшей жизни. А, может, и еще чего-то. Сашу это не волновало. У него были теперь другие цели, сугубо личные. Он крепко сжал в руках дубинку, встав за спиной очередного бойца со щитом, стоящего ровно перед ним. И тут вся их полицейская команда двинулась на людей, отбивая ритм дубинками по щитам. Шаг за шагом, первые визги и крики… Первая кровь. Саша резко поднял руки и бегом ринулся в толпу молодежи, прикрываемый своими товарищами. Он махал дубинкой налево и направо. Он бил по лицам парней и девушек. Ему нравилось, когда рука чувствовала, как в нее переходит энергия боли очередной жертвы. И член его постепенно начал принимать эрегированное состояние, а голосовые связки напрягались при каждом вскрике удовольствия, вызванного систематическими ударами по людям.

Чуть позже в атмосфере всеобщего хаоса Саша выбрал свою последнюю жертву. Возбужденный и в состоянии эйфории он легкими шагами помчался за девушкой, бегущей прочь в глубину дворов в образовавшуюся брешь оцепления.

Когда они забежали за первый дом, Саша резонно метнул в нее дубинку, точно попав между хрупких лопаток. Девушка издала слабенький писк и тут же упала ладонями и лицом вниз на мокрый асфальт. Этот писк Саше сразу же не понравился. Он ожидал чего-то большего. Крика, разрывающего кромешную тьму человеческого страха.

Он подбежал к девушке, по пути подняв дубинку, и со всего размаха ударил ее по ноге. Нога девушки дернулась в болезненной судороге, а на голове показалась гримаса боли. Ее красивое бледное лицо сморщилось, а из зажмуренных глаз покатились слезы.

— Не бейте меня, — прошептала она сквозь боль и отчаяние.

Она обхватила руками место ушиба на ноге — но не тут-то было! — Саша начал со всей силы бить ее по рукам, чувствуя хруст тонких костей и приятное тепло между ног. Чуть позже он ударом ноги перевернул девушку на спину, и начал покрывать ее ударами от живота до лица… И с каждым новым ударом его дыхание становилось все тяжелее, а ощущение дрожи по телу все приятнее…

— Оааах… — произнес он, вдруг остановившись, и поднял вверх дубинку, крепко зажатую в ладонях. Перед ним лежала кровавое месиво, бывшее несколько минут назад прекрасной девушкой. Месиво дергалось в конвульсиях и издавало хриплые звуки. Саша посмотрел на нее уже без интереса, затем пощупал мокрое липкое пятно на униформе у себя между ног и спокойным шагом вернулся к площади. Там уже не было ничего интересного. Он слегка помахал дубинкой, побегал за митингующими и все же вернулся в машину. Когда они все ехали обратно, на лице его читалась удовлетворенность и радость жизни. А еще бесконечная любовь к своей работе и безразличие ко всему остальному. Саша был счастлив. Он это понимал и продолжал улыбаться…

Он был грязный, и пахло от него, точнее выразиться, воняло. Дети, когда видели бродягу, брали камни и кидали ему вслед, выкрикивая ругательства и тут же убегая. А он лишь оборачивался и провожал малолетних паршивцев своим печальным взглядом мокрых голубых глаз. Он собирал пивные бутылки из темного стекла и сдавал их в обмен на деньги в синий ларек с треснувшим стеклом, что находился на окраине города. Он проходил мимо площади Свободы в нижний парк — местечко, в котором по вечерам проводились дискотеки и молодежь оставляла пустые бутылки. И он ходил в одиночестве с фонариком, подбирая бутылку за бутылкой… Многие, кто его видел, мог предположить, что мужик всю свою жизнь пахал на заводе, а после кончины Совка просто-напросто спился, как большинство выгнанных с рабочих мест людей с девятью классами образования.

Бомж сидел в своем подвале, когда деревянная, наспех сколоченная дверь распахнулась и в нее влетел парень, тяжело дышащий и не на шутку напуганный. Он резко закрыл дверь и прижался к ней спиной. Где-то там, на улице, послышалось множество быстрых шагов бегущей толпы. Бомж сидел в темноте, и парень поначалу его не заметил. Ухо парня было прижато к двери, и он явно не хотел, чтобы его обнаружили в его тайном укрытии — в подвале одной многоэтажки без домофона (такое в провинции не редкость, скорее, обычное явление).

Парень по-прежнему не замечал Бомжа. Он повернул голову вперед и опустил ее, вытирая кровь из-под носа. Бомж привстал. Парень с обостренными после драки ощущениями вскочил и выпучил глаза во тьму: перепуганный и загнанный, он был готов на самые отчаянные поступки, случайно забредавшие в его помутненный алкоголем разум.

— Кто здесь? — спросил парень слабым голосом, немного сдавленным из-за руки, прижатой к кровоточащему носу.

— Я не причиню тебе зла. Я Бомж, — представился собеседник. — А ты откуда в этом подвале?

— Бомж, значит? — переспросил парень и кивнул головой. — А я вот тут убегал от пацанов каких-то. Я их не знаю. Едва ноги унес. А чего Бомж-то? Зовут тебя как, мужик?

Из диалога можно было сделать вывод, что парень неплохой, и за что его побили, было неясным. Не походил он на человека, способного затеять драку или совершить преступление.

— А меня так и зовут, — ответил бродяга, переставив сумки с пустыми бутылками из одного угла в другой, — бомж — имя мое. Чем плохое имя?

— А я Костя, — парень привстал и, сделав пару шагов, протянул Бомжу правую руку. Бомж недоуменно, в слабом свете маленького окошка близ потолка, оглядел его и неуклюже подал ему свою руку. Они поздоровались.

— Ты уж извини, что я в твоем подвале сейчас: просто подождать нужно, пока ребята эти утихомирятся, а то вечно понажираются, суки, а потом им башню сносит и на приключения всякие тянет. А ты-то сам тут как очутился?

Бомж лишь кивнул головой, а потом взял еще несколько мешков с бутылками и приставил их ближе к двери из подвала.

— Слушай, помоги бутылки в одно укрытие перенести… — произнес Бомж твердо и грамотно. Если не видеть его неряшливой внешности, то вполне могло создаться впечатление, что перед Костей вовсе не бродяга, а обычный человек, что-то перетягивающий и абсолютно трезво просящий о небольшой помощи. Костя чувствовал, что человек не пьет, а просто что-то случилось в жизни, что заставило его уйти жить на улицу и заниматься подобными, не очень достойными делами.