Андрей Диченко - Аномалии.INFERNO

А в это же самое время криминалисты в другом кинотеатре уже изучали причину взрыва, пока врачи выносили наружу изуродованное тело уборщицы. Когда Анфиса Ивановна собралась уходить, электрик как-то странно посмотрел на нее, будто заподозрил что-то неладное. Анфиса Ивановна решила следить за ним более внимательно или даже сообщить Гансу об изменениях в поведении окружающих ее людей. Но, скорее всего, у верхушки сейчас заботы были куда важнее, чем сумбурные подозрения старой уборщицы.

Когда Анфиса Ивановна вышла из кинотеатра на просторы минских проспектов, дождь слегка поутих, и столицу уже постепенно начал наполнять загазованный воздух. Она пошла на остановку общественного транспорта, дабы водрузить свое тело в салон нужного ей троллейбуса с облезшей краской, который, как ему и полагается, доставит ее к родному дому. Там, в неуютной квартире, она уснет, и ей будет сниться один и тот же сон, что когда-нибудь грядет великое освобождение, о котором слепой пророк говорил, что ИВЧ — это вирус, который не существует в реальном мире, и что все они виртуализированные существа. Но это все будет глубокой ночью. А пока что женщина садилась в полупустой троллейбус, где люди либо тупо пялились в окна, либо безо всякого интереса рассматривали лица своих же собратьев — жителей и гостей столицы, из которых каждый хоть раз задумывался о том, что он делает в этом странном городе.

Она села на свободную оборванную седушку, которая когда-то, вероятно, была полностью обита дерматином — это было еще в то время, когда новоявленная республика была западным форпостом разбившейся как хрустальный шар державы. Справа от нее сидел промокший мужчина средних лет и смотрел в окно. Поначалу Анфиса Ивановна не обращала на него внимания, потом уже краем уха услышала его невнятное бормотание.

«Какие, блядь, планы, твою ж мать…»

Произносил он, и Анфиса Ивановна видела как руки, которые лежали у него на коленях, периодически резко сжимались в кулаки.

«Сдайте 50 тонн, откуда, блядь, 50 тонн…»

Говорил он и легонько бился головой в стекло, либо пытаясь рассмотреть смазанные в движении транспорта силуэты, либо просто уходя в свои миры.

«Стимуляция производства, на хуй!.. Опора на свои силы, еб твою мать!»

В целом в троллейбусе было тихо, только мелкий бунт чиновника нарушал идиллию сонного царства.

«Если не будет положительный показатель, я вас уволю, уважаемый, млять…»

Говорил человек какими-то цитатами, принадлежавшими, скорее всего, кому-то вышестоящему. Вскоре Анфиса Ивановна покинет этот троллейбус, и образ доведенного до психоза служащего государственной структуры навсегда исчезнет из ее памяти.

«50 килограмм макулатуры ежемесячно. Пиздец, твою мать…» — его голос усиливался, а жирные щеки, словно застывшее желе, слегка подергивались в слабом полуистеричном припадке.

Потратив на дорогу домой около двадцати минут, Анфиса Ивановна покинула троллейбус и зашагала к своему подъезду, исписанному уже несколькими поколениями жильцов в символы эпохи и знаки ненависти к этому миру. Изредка среди нецензурной мазни, вскрывающей общественные пороки, вкрадывалось нехарактерное «Маша, я тебя люблю» или «Валера, ты самый лучший». Нередко надписи содержали грамматические ошибки, придающие написанному своеобразный шарм.

Зайдя в тесную однокомнатную квартиру, Анфиса Ивановна сняла с себя пальто и, аккуратно повесив его в шкаф, направилась в комнату, захламленную старыми книгами, купленными, по большей части, для красоты и поэтому девственными — глаз читателя еще ни разу к ним не прикасался.

После вечернего туалета, она легла на чистую белую простыню, застеленную на раскладывающуюся кровать, и уснула, пытаясь подавить в себе страх того, что, возможно, завтра на работе странные люди в черных одеяниях расправятся с ней.

— Блядский дождь! — презрительно произнес ученый, проснувшись. — Надеюсь, в Европе у них там солнышко светит, — уже ехидно он добавил, разговаривая с самим собой.

— Главное, чтобы ничего не закоротило. — Хотя он прекрасно знал, что вся выстроенная им за долгие годы система бункера была надежно защищена не то что от дождя, но и от артобстрела.

Изобретатель все равно частенько себя же предостерегал: такой привычкой его наградила работа в разного рода закрытых НИИ, последний из которых был связан с экспериментальной медициной.

Львович подошел к вводной консоли, экран которой исправно горел вот уже несколько последних дней подряд.

— Как ты там, мой дорогой песик? — произнес он с долей иронии в голосе и слегка поморщил и без того потрепанное временем лицо, напоминавшее с каждым днем все больше и больше выжатый лимон.

В ответ на консоли появились модифицированные импульсы собачьего мозга в текстовом выражении.

Находясь в предвкушении того, как постепенно будет захвачена признанная безупречной система контроля над супермашиной для разгона частиц, он улыбался. А потом резко снова морщился, когда новые данные поступали прямиком к нему на экран.

По уже отработанной схеме он без труда завладел одним из засекреченных спутников и принялся без лишнего шума, под видом запуска всякого рода вспомогательных программ овладевать контролем над всей системой громадного комплекса. По расчету несправделиво забытого ученого, на эти скучные процедуры у него должно было уйти по меньшей мере около одного дня. В любом случае, он должен был успеть, потому что уже завтра вся эта гигантская система должна была самоликвидироваться одним нажатием клавиши «Enter» на консоли управления.

— Так-с. Какая интересная система пожаротушения… Правда, Бобик? — обращался он к собачьему мозгу, взятому под контроль собранными за десятилетия компьютерными системами. Сейчас он копался в алгоритмах распознавания пожаров и видел, как они устроены. Получив нужные данные, он сразу же сообразил, что через эту же систему можно пустить отравляющий газ практически во все закоулки комплекса. И все это было предусмотрено, явно, на тот случай, если назойливые террористы или прочие несогласные с системой захватят объект и будут использовать его в своих корыстных целях.

— Хех… Я поражен! Неужели еще кто-то думает, что такие огромные средства были затрачены для мирных научных разработок? — восхищаясь собственной проницательностью, произносил Львович полушепотом. — Мирный атом, мать твою.

Сильнее барабаня по клавишам, он продолжал продвигаться в недра систем управления коллайдером. Сейчас он видел отчеты произведенных испытаний, которые либо были опубликованы в прессе под видом научных открытий, либо строго засекречены. Как, например, искусственное образование перманентных черных дыр, которые можно было использовать в качестве оружия, превращающего поверхность отдельно взятого региона в страшное молекулярное месиво, в котором не останется ничего, кроме безжизненной искаженной материи.