Дэйв Пельцер - Ребенок, который был вещью. Изувеченное детство

Гордон припарковал машину на вершине крутого холма. По красным ступенькам мы прошли к дому, который был как две капли воды похож на мамин. Гордон постучал, нам тут же открыли, и я увидел свою новую опекуншу… Сказать, что я удивился, значит ничего не сказать.

— Все в порядке? — наклонился ко мне Гордон. — Надеюсь, у тебя нет никаких предрассудков на этот счет?

Я покачал головой, хотя, если честно, еще не успел прийти в себя.

— Какие предрассудки? — с наигранной веселостью переспросил я, желая успокоить мистера Хатченсона. На самом деле у меня еще никогда не было темнокожих опекунов.

Высокая женщина пожала мне руку и сказала, что ее зовут Вера. Я по привычке занял место на диване в гостиной, в то время как Гордон и Вера ушли на кухню. Поскольку мне больше нечем было заняться, я принялся внимательно изучать свой новый дом. Судя по тому, что я видел, расположение комнат было точно такое же, как и у мамы. Только в ее доме стены насквозь пропитались удушливым сигаретным дымом и постоянно пахло собачьей мочой, а у Веры было светло и чисто. Чем больше я смотрел вокруг, тем шире становилась моя улыбка.

Вскоре Гордон вышел из кухни и сел рядом со мной на диван. Положив руку мне на колено, он предупредил, что я должен обходить мамин дом как минимум за километр. Я кивнул, все своим видом показывая, что не забуду его слова. Но при этом меня не покидала мысль о том, что мама сама найдет меня.

— Вы расскажете ей, что я здесь живу?

— Ну, — нерешительно начал мистер Хатченсон, с трудом подбирая слова, — по закону я должен сообщить твоей матери, что ты находишься в пределах города. И не собираюсь говорить ей ничего, кроме этого. Ты же знаешь, мы с ней не слишком в хороших отношениях, — улыбнулся он, но через секунду резко посерьезнел: — И ради бога, Дэвид, держись от нее подальше! Я ясно выразился?

— Так точно! — ответил я, отдавая ему честь.

Гордон хлопнул меня по колену и встал с дивана. Пришла пора прощаться. Я проводил его до двери — уже в который раз. Эпизод с расставанием на пороге незнакомого дома стал не слишком приятной, но, к сожалению, неотъемлемой частью наших отношений. В такие моменты мне всегда было немного страшно. И Гордон всегда чувствовал это.

— Все будет хорошо, — постарался успокоить меня он. — Джонсы — замечательные люди. Я загляну проведать тебя через пару недель.

Он пожал мне руку, и Вера закрыла за ним дверь.

— Прости, но сегодня мы тебя не ждали, — извиняющимся тоном сообщила она, пока мы шли по узкому коридору, в конце которого находилась дверь в спальню.

Мне предстояло жить в комнате с белыми стенами, где, кроме двух матрасов, не было никакой мебели. Вера смущенно объяснила, что я буду делить комнату с ее младшим сыном. Я постарался выдавить из себя благодарную улыбку, после чего меня оставили одного. Я медленно вытащил свои вещи из сумки и сложил их ровными стопками возле матраса. Потом свалил все в кучу и сложил еще раз, представляя, будто раскладываю их по ящикам. Внезапно на меня накатила такая тоска, что захотелось упасть на матрас и разреветься. В тот момент я отчаянно скучал по Лилиан и Руди, к которым мне нельзя было вернуться.

После обеда меня познакомили с другими ребятами, находившимися на попечении Джонсов. Семь подростков ютились в гараже, оборудованном под жилое помещение. Все свободное пространство было занято матрасами. Единственными источниками света были две старые лампы, а вещи мальчиков хранились в висящих на стенах самодельных полках. От этого мне стало еще хуже, но грусть куда-то испарилась после того, как я познакомился с Джоди, мужем Веры. Зайдя в дом, он захохотал, подобно Санта-Клаусу, и подбросил меня так высоко, что я чуть не ударился головой о потолок. Вскоре я узнал одно из главных правил семьи Джонс: когда бы Джоди ни приходил домой, все бросали свои дела и начинали соперничать за его внимание. Да, на первый взгляд они жили бедновато, но это не мешало Вере, ее мужу, их родным и приемным детям быть крепкой и дружной семьей. А мне оставалось лишь надеяться, что я пробуду у них достаточно долго, чтобы запомнить номер их телефона.

Первый день в средней школе Фернандо Ривьеры оказался большим прогрессом по сравнению с моим «дебютом» в Парксайде. И все потому, что я держал рот закрытым и старался смотреть по большей части себе под ноги. Во время перемены я расспросил всех, кого мог, чтобы узнать, куда делись мои старые учителя, и выяснил, что их перевели в другие школы. Так что здесь у меня не было ни одной родной души. И я чувствовал себя несчастным и одиноким, пока не подружился с Карлосом, тихим испанским мальчиком. У нас совпадали почти все уроки, а на перемене мы с ним слонялись по школе. Оказалось, мы с ним очень похожи; а еще меня очень радовал тот факт, что, в отличие от моего бывшего «друга» Джона из школы Монте Кристо, Карлос не был подлым или заносчивым. Поскольку он не слишком хорошо разговаривал по-английски, мы с ним по большей части молчали. И при этом без труда понимали мысли друг друга по взглядам, жестам и выражениям лиц. Вскоре мы стали не разлей вода. После уроков мы всегда встречались у дверей школы, чтобы идти домой вместе.

Однажды, от нечего делать, я предложил Карлосу посмотреть новое здание начальной школы имени Томаса Эдисона, которое находилось через дорогу от нас. Пока мы бродили по коридорам, я удивленно разглядывал младшеклассников: какими мелкими они мне казались! Беззаботно смеясь, малыши бежали на игровую площадку или к родителям, которые ждали их у ворот школы. Заглядевшись по сторонам, я повернул за угол и столкнулся с ребенком постарше. Извинившись, я уже собрался идти дальше, как вдруг понял, что передо мной стоит Рассел, мой младший брат. От неожиданности он отшатнулся от меня. Я вглядывался в лицо брата и ждал, что в любую секунду он завопит от ужаса и побежит прочь сломя голову. Но я не мог заставить себя уйти. Рассел моргнул. Я почувствовал, как напрягается тело, и приготовился сорваться с места. Прищурившись, я наблюдал, как кривятся губы Рассела. Втянул воздух и подумал: «Ну вот, Дэвид, сейчас начнется!»

— Ну и ну! Дэвид! Откуда ты взялся? Как у тебя дела? — сдавленно спросил Рассел.

Я не знал, что ответить. Он серьезно это говорит? Или сейчас ударит меня и помчится рассказывать маме? Я повернулся к Карлосу, но тот лишь в замешательстве пожал плечами. А мне ужасно хотелось обнять Рассела. В горле внезапно пересохло.

— У меня… У меня все хорошо, — пробормотал я, тряхнув головой. — А ты в порядке? В смысле, как у тебя дела? Как там дома? Как мама?

Рассел опустил голову, и я обратил внимание на его стоптанные кроссовки. Только тогда я понял, насколько заброшенным выглядит мой младший брат. Тонкая, как бумага, кожа нездорового цвета, темно-красные отметины на руках. Я заглянул ему в глаза — и все понял. Долгие годы я был единственным ребенком, на котором мама вымещала свою злость. А теперь она нашла замену своему домашнему рабу. И я не знал, что сказать Расселу, как объяснить, что мне очень жаль.