Джереми Кларксон - Автомобили по Кларксону

В Оксфорде наоборот — все куда-то спешат. Это происходит потому, что у Оксфорда самая идиотская система одностороннего движения в мире. Если вы въезжаете в город с востока, то, чтобы добраться в центр, вам придется объехать все окрестные деревушки. А приехав в центр, вы обнаруживаете, что там негде припарковаться.

Кольцевая дорога вокруг Ковентри по своей запутанности напоминает спагетти. Из города до сих пор не могут выбраться люди, заскочившие туда за пачкой сигарет в 1973 году. Но бывает еще хуже. Например, в Бирмингеме. Сверните с M6 на Эстонскую трассу, и вы попадете в туннель, который выплюнет вас обратно в пригород. Развернитесь, проделайте весь путь еще раз — и вы попадете обратно на M6. Каждый водитель в Бирмингеме похож на измочаленный ревень.

В Борнмуте я обнаружил более-менее нормальную систему обозначения улиц, все съезды с кольцевой дороги обозначены брайлевским шрифтом для слепых, и даже самые дряхлые старики на своих развалюхах не смогут в них заблудиться.

Но лучшее место для движения в октябре — это Шотландия. У тамошних водителей есть две напасти — обледенение и дома на колесах, поэтому в отсутствие той и другой шотландские водители ездят, как сорвавшиеся с цепи псы. Но при этом, что странно, ни один из шотландских водителей не причинил мне беспокойства, и это несмотря на то, что очень многие из них до сих пор ездят на жигулевских Lada. Даже в Англии я всегда стараюсь висеть на хвосте машин с шотландскими номерами, поскольку они ездят умело, быстро и безопасно.

В Норфолке все наоборот. Нельзя быстро и безопасно передвигаться по этой лунной местности, поскольку местные фермеры убеждены, что любая дорога, по которой они едут, является главной. Вы можете мчаться по прямой асфальтированной дороге, ожидая встречи с горизонтом, как вдруг сбоку заруливает огромный трактор с прицепом, нагруженным субсидиями Евросоюза, а его шины оставляют на дороге комья склизкой грязи.

Когда вы в Сомерсете, тоже забудьте о быстрой езде. Каждый второй местный водитель сидит за рулем пьяный в стельку. Это духовная вотчина владельцев Ford Escort RS2000, которые обожают, когда у них в напитках плавают стружки.

Забудьте об Уэльсе, поскольку в тамошних дорожных указателях полностью отсутствуют гласные. Еще стоит отметить, что никто в Уэльсе не сможет подсказать вам ни одной дороги, куда бы она ни шла. Остановитесь, спросите у прохожего, как проехать в какой-нибудь Ллилглл, он откроет рот и произнесет «эээ…». Это и будет ваш ориентир. Если вы не уедете из Уэльса сразу, то вас до скончания дней заставят ездить вокруг какого-нибудь зернохранилища.

Одна лишь вещь объединяет все эти места. Каждый живущий в них водитель начинает свой день с благодарности Господу Богу, что ему не приходится жить и работать в Лондоне. Лондон пугает всех. Ситуация осложняется тем, что в Лондоне существуют такие микрокосмы, как Фулэм, жители которого работают или в банке, или в агентстве недвижимости, или в страховой компании, или играют на бирже. Они все как один носят классические пиджаки, тащатся от фильма «Уолл-стрит» и ездят на BMW. Никто из них никогда и ни за что не пропустит вас на перекрестке.

Переместитесь на восток, в сторону Саутхолла, и вы поймете, каким образом основатель британского Nissan Октав Ботнар заработал свои миллионы. Народ рассекает там на Nissan так ужасно и безжалостно, что вам остается лишь удивляться, как вообще кто-то остается в живых.

В Кэмдене на дорогах машин мало. Все его жители сидят по домам, курят траву и размышляют о новых видах политической корректности. Машины в Кэмдене похожи на Вельзевула, Гитлера и Майру Хиндли [2] Майра Хиндли — грабительница и серийная убийца, действовавшая в Англии в 1960-е годы. — Прим. ред. в одном флаконе. Местные власти прилагают все усилия для дальнейшего сокращения числа машин путем постоянного ремонта дорог. Это такой фокус лейбористов: все думают, что власти ремонтируют дороги, а на самом деле они просто создают рабочие места и борются с машинами — а ремонт никогда не кончается. Отличный метод.

В Вандсворте лейбористов у власти нет, а это значит, что дороги там не ремонтируются вообще. Это объясняет, почему я потратил все утро на поиски подъемного крана, который бы вытащил мою машину, свалившуюся ночью в яму прямо на дороге.

Лондон — это плавильный тигель, запутанный лабиринт, в разных местах которого люди ведут себя совершенно по-разному. Им постоянно приходится контактировать с приезжими со всего мира: фермерами из Норфолка, выбивающими себе очередные сельскохозяйственные субсидии, итальянскими плейбоями и толпами туристов, которые впервые в жизни столкнулись с левосторонним движением. Удивительно не то, что эта система работает плохо, а то, что она работает вообще.

Она не ест мяса, и, хотя телевизор у нее есть, она любит говорить, что никогда его не смотрит. Она живет в Ислингтоне, и ей есть дело до всего.

Когда вы спрашиваете, не ее ли бойфренд тот парень, который сидит вон там у камина, она отвечает, что как-нибудь обойдется без стереотипов, спасибо большое, и спешит на кухню за новой порцией орешков в укропе.

Вообще-то слово «спешит» в данном случае не очень подходит, потому что на ней были надеты самые идиотские штаны, которые я когда-либо видел. Они настолько мешковатые, что, когда она проходила мимо открытого окна, они надувались и меняли ее курс. В довершение всего на ней были надеты сразу восемь маек.

Она была просто редкостной уродиной, но не пользовалась косметикой, потому что боевая раскраска женщин — это сексизм, а фашистские компании, которые производят косметику, испытывают ее на морских свинках. Или что-то в этом роде.

Но именно ее обувь подтвердила возникшие у меня с самого начала подозрения. Ее обувь была гибридом между линкором и металлическим ведром для угля, выглядела достаточно глупо, а подошва была толщиной с картофельную кожуру. Отсюда понятно, что девушка водит Citroen 2CV.

С обувью связано много вещей, поразительных для меня. Например, пожилой человек заходит в магазин с огромным выбором обувки, все осматривает, но в итоге выбирает чертовы войлочные бахилы с молнией спереди. Или молодые красивые девушки радостно отваливают кучу бабок за пару блестящих высоких сапог на каучуковой платформе толщиной девять дюймов… и идут в них танцевать.

Ну, потанцевать им не удается, поскольку пока они успевают зашнуровать эти сапоги, наступает время возвращаться домой. А единственный танец, который можно станцевать в обуви с девятидюймовой платформой, называется «человек, который вот-вот упадет с утеса» и не очень элегантен. Водить машину в обуви на платформе можно, но тогда вас остановит полицейский и заподозрит, что вы стибрили машину у своего опекуна.