Аслан Шатаев - Рассказы

— Куда это ты меня хочешь отвезти? — как-то подозрительно спросила Йокх-Саг.

— Куда скажете, — ответил тот.

— Тебе что, делать нечего, как незнакомых старушек подвозить?

— Я вообще-то хотел вам помочь.

— Я что, по-твоему, не способна сама справиться? Если бы мне нужна была твоя помощь, я бы тебя остановила! А так, откуда я знаю, куда ты меня хочешь отвезти? Может, ты хочешь меня ограбить?

— Ну… как можно ограбить бабушку?

— Откуда я знаю, как вы, городские, грабите тут старушек?

— Мы не грабим старушек…

— А что вы с ними делаете? И вообще, кто это «мы»? У тебя еще сообщники есть? Где они? Признавайся! В багажнике? Хотите меня отвезти в какой-нибудь лесочек, ограбить и бросить на произвол судьбы бедную, старую, немощную старушку?

Водитель уже не знал, что ей ответить.

— Извините, я просто… э-э-э… тогда поеду?….

Вопрос больше прозвучал как просьба.

— Куда ты поедешь? Хочешь оставить меня здесь, несчастную бабушку?

— Так вы едете?

— Конечно, еду. Зачем, думаешь, я тут стою?

— Куда вам?

— Твое какое дело?

— Раз вы едете со мной, я должен знать куда вам.

— А кто тебе сказал, что я еду с тобой?

— Вы же сами только что сказали, что едете.

Старушка удивленно разинула рот.

— Кто тебе это сказал?

— Вы сказали.

— Когда?

— Сейчас.

— Что сказала?

— Что едете со мной.

— Куда?

Водитель не выдержал и нажал на газ, забыв закрыть дверцу машины.

— Совсем обнаглели городские! — вымолвила она.

Тут подъехал автобус. Йокх-Саг подошла к дверям и с трудом стала подниматься. Водитель смотрел на нее. Поймав его взгляд, старушка изрекла:

— Я что тебе, ракета, так быстро подниматься?!

— Я же ничего вам не говорил, — озадаченно произнес водитель.

— Зато подумал!

Йокх-Саг заняла себе место. Автобус тронулся.

Когда автобус завернул на перекрестке, старушка осмотрелась и воскликнула:

— Куда вы меня везете?!

— А вам куда надо? — спросил водитель.

— Твое какое дело? Куда хочу — туда еду. Захочу — поеду, захочу — не поеду. Захочу — в Москву, захочу — в Ленинград, захочу — в Нью-Йорк, захочу — в Дублин, захочу — тебе глаза выколю!

— Автобус едет до центра, — не растерялась одна из пассажирок.

— Куда?

— До центра?

— До какого центра? До центра мозга, до центра Земли, до центра Вселенной? Центров много. Куда?

— До центра города, разумеется.

— Почему только раз умеется? Почему не два умеется? Или три? При чем тут вообще умеется или не умеется? Ты чья вообще?

— Как это «чья»?

— Ты же не сама по себе родилась? Должна быть мать, отец. Я ей вопрос задаю, а она «как это чья?». Ты что, хочешь меня с ума свести? Хочешь одурачить бедную больную старушку? Как ты вообще со мной разговариваешь? Я, между прочим, тебе в бабушки гожусь! Или в прабабушки… Не успела я в автобус сесть, как тут же все стали надо мной издеваться. Ни одного воспитанного не осталось! Что дети, что взрослые! Скоро начнут стариков бить!

Женщина от неожиданности замерла с раскрытым ртом.

Никто больше не посмел заговорить. Все поняли, что со старушкой шутки плохи.

Автобус вскоре доехал до центра.

Когда Йокх-Саг выходила из автобуса, водитель то ли по забывчивости, то ли из-за глупости, посмел пошутить над старушкой:

— За проезд не оплачиваете?

Йокх-Саг повернулась и достаточно резко переспросила:

— Чего?!

— Нет, ничего, — быстро ответил тот. — Идите.

— Подожди, — не унималась старушка, — ты, по-моему, сказал, оплати за проезд, дура старая!

Водитель удивленно захлопал глазами.

— Я ничего такого не говорил.

— Ты думаешь, я глухая? Может, я и старая, но слух у меня отличный!

— Я сказал: «За проезд не оплачиваете?». Но не «дура старая».

— Ты пытаешься меня обмануть! Мало того, что деньги хочет содрать с бедной и немощной старушки, так еще и обзывает старой дурой! Как тебе не стыдно! Я, к твоему сведению, пенсионерка, ветеран Великой Отечественной Войны, инвалидка третьей степени, заслуженная артистка СССР (меня сам Сталин поздравлял), спортсменка, комсомолка, краса….

— Да не нужны мне ваши деньги! — перебил ее водитель, выставив вперед руки, как бы защищаясь. — Идите себе на здоровье!

— Чего?! — еще больше возмутилась старушка. — Не нужны мои деньги? Ты смотри, какой умный! Я, по-твоему, такая нищая, что не могу даже проезд оплатить? Да я, если на то пошло, могу за всех пассажиров расплатиться, и еще в придачу твой автобус выкупить!

Йокх-Саг потянулась в карман, вытащила оттуда 3 копейки советских времен и, швырнув их водителю, выпалила:

— Подавись!

Она повернулась и вышла из автобуса. Только ее и видели.

Эта история произошла в селении Самашки с неким Салманом. Это мужчина лет пятидесяти, добропорядочный, честный, непьющий, некурящий, а также обладающий хорошим чувством юмора, как и его жизнь, решившая над ним «подшутить».

Жил Салман один. Семью он отвез с началом боевых действий девяносто девятого года в Ингушетию. По соседству жили его родственники.

Салман уже много лет работал егерем. Вся его жизнь была связана с лесом. Он каждый день отправлялся верхом в лес, несмотря на опасности и уговоры не ходить туда. Лес очень часто становился жертвой бомбежки. От бомб и снарядов в нем гибли звери и птицы, а нередко и домашний скот. Салман резал раненый скот по мусульманским обычаям, обескровливал, снимал шкуру, разделывал мясо и отдавал хозяевам, а скотину, которую можно было спасти, привозил на телеге в село, за что все в селе его уважали. Все удивлялись, что каждый раз он выходил из леса без единой царапины.

Как-то к Салману пришел Юнус, сосед. Он постучал в дверь, но Салман не отозвался. Юнус видел, как чуть раньше тот заходил, значит, должен быть дома. Может, спит?

Юнус открыл дверь и вошел. Пройдя коридор, он вошел в комнату и опешил: на полу, лицом вниз, лежал мужчина в луже крови.

— Салман! — окликнул он в надежде, что ему ответят.

Никакого движения. Юнус присел и осторожно перевернул его.

Лицо Салмана было разбито, налитые кровью глаза безжизненны. Сомнений нет. Он мертв.

Юнус тут же выскочил на улицу и объявил о смерти Салмана всем его родственникам. Все как один собрались у его дома. О причине его смерти все были единого мнения: он попал под бомбежку в лесу и раненый добрался до дома. К вечеру приготовились к похоронам. Дом Салмана заполнялся все прибывавшими с соболезнованиями родственниками и соседями. Женщины с громким рыданием скрывались в доме, а мужчины читали молитвы или молчали.

Тело перенесли в другую комнату и приготовили к омовению.

— Он был хорошим человеком, — говорил один из стариков, — истинно верующим. Аллах до последнего оберегал его от опасности. И погиб он, делая добро.