Ба Цзинь - Избранное

Глядя на эти куски так, словно это были золотые самородки, Чэнь ощущал странную радость. Он понял, что это — результат его первых трудов и дверь в его будущее. Он думал: «Если уголь и впредь будет рубиться так же легко, как этот — вагонетка угля… десять… сто… целая гора угля… — мои мечты о золоте станут явью. Золото! Этот иссиня-черный, блестящий уголь и есть то самое золото, которое даст мне возможность спокойно жить вместе с матерью, обзавестись женой и иметь детей». Он жадно глядел на иссиня-черный, блестящий пласт, и ему страстно захотелось вырубить его одним махом кайла.

Рубить и отваливать, рубить и отваливать! — это желание переполняло его душу. Он чувствовал, как он весь ожил. Голова горела, все окружающее словно исчезло, лишь глаза были устремлены в то место впереди, куда нужно было бить кайлом. От сильных, резких взмахов кайлом он весь вспотел. Тогда он разделся, оставшись лишь в нательной рубахе, но скоро и она взмокла от пота. А он все рубил, забыв о самом своем существовании, и у ног его уже выросла порядочная куча угля.

— Сяо Чэнь, отдохнем! Сколько нарубил? — крикнул из своего угла Чжан.

Чэнь остановился и, повернувшись, взглянул на подходившего Чжана: тот был обнажен до пояса и сквозь кожу, обтягивавшую его, проступали кости. Он бросил кайло на землю, вытер руки и присел отдохнуть на валявшуюся балку.

— Да, у тебя, видно, силенки есть — вон сколько надолбил! Это редко бывает, чтобы первый раз в шахте — и столько нарубить. — При виде кучи угля Чжан не смог удержаться от короткой похвалы. Сплюнув, он присел рядом с парнем. — Ты такой молодой, а сбежал сюда. Что, тоже хочешь разбогатеть? — спросил старик и улыбнулся.

Сяо Чэнь рассмеялся.

— Это хорошо! Будешь экономен и терпелив, тогда, может, и скопишь немного денег. Но послушайся моего совета: никогда не играй на деньги и не шляйся к бабам! А то ухлопаешь на это всю получку. У нас на руднике — семь шахт, несколько тысяч рабочих. А скопивших денежки не наберешь и десятка: все оставляют деньги в притонах. А многие ходят к проституткам. Каждый месяц одно и то же: накопят к получке пятнадцать-двадцать долларов и сразу — в город, а возвращаются, когда истратят все дочиста. И снова, не пикнув, понурившись, идут уголек рубить. В дни получек добыча низка, только через некоторое время увеличивается. Я здесь больше двух лет работаю, а ничего не накопил: дома семья большая, да и болею я часто. Но выбора нет. Здоровье у меня неважное. Будь у меня выбор, я бы на шахту не пошел. Ты вот здоров — покрепче меня и помоложе и ни к чему еще не пристрастился. Пожалуй, немного деньжат подзашибешь. Только помни мой совет: не играй на деньги и не ходи к девкам. А то будешь рубить здесь всю жизнь, и чем больше будешь трудиться, тем беднее будешь становиться… Ну, хватит болтать! Давай-ка снова за работу. — После этой тирады Чжан встал и пошел на свое рабочее место.

Спустя немного времени он снова позвал из своего угла:

— Сяо Чэнь, отдохнем! Перекусить пора! Вытаскивай-ка свои лепешки!

Оба кончили работу и, опять присев на балку, стали медленно жевать.

Вдруг на голову старика упали куски угля. Он взглянул вверх и пробормотал:

— Скоро придется ставить новую балку. Эта уже прогнулась.

— А эти глыбы не могут повалиться? — встревоженно спросил Сяо Чэнь, также подняв голову и ощущая, как в нем рождается страх.

— Не повалятся, если газ не взорвется. А случится — будем здесь заживо похоронены. — Когда Чжан произносил последние слова, на лице его не отразилось ни огорчения, ни испуга, словно он считал погребение заживо вполне обычным делом.

— Заживо? И ты ничуть не боишься? — с испугом спросил парень, чувствуя, как растет страх.

— А что толку бояться? Здесь это часто случается. Я скажу тебе: некоторые даже сами желают, чтобы их засыпало. Вот, например, старый Чэнь, который здесь раньше работал. Ему уже за пятьдесят было. Жена у него была, сыновья и дочери — вся семья держалась только на нем. Угля он давал всегда очень мало. Подрядчик сколько раз собирался его выгнать, так он чуть ли у того в ногах не валялся, ну, его и оставляли. Он часто жаловался, что уже стар, что здоровьем не годен для тяжелой работы, рано или поздно умрет и некому будет после его смерти помочь жене поставить детей на ноги. Денег он не накопил, и ему больше улыбалось умереть в шахте, чтобы его старуха могла получить сто пятьдесят долларов пособия. Он еще говорил, что хочет сам вызвать пожар, но боится, как бы от этого не пострадали другие. Потом его и вправду завалило в шахте. Старуха его получила полторы сотни и уехала в родные края. Не знаю, сам он тогда совершил поджог или нет, а только пятнадцать человек погибло… Вот такие, брат, дела!

— Да, хорошего мало! А по-моему, все-таки лучше кое-как жить, чем погибать такой смертью, — вставил Сяо Чэнь.

— А я тебе скажу — даже такой смертью умереть неплохо. Честно говоря, и я бы предпочел такую смерть — пусть уж моя старуха пособие получит. Лет ей тоже немало: рано или поздно и мне умирать придется. А тогда на какие деньги жена хоронить меня будет? На что семья жить будет? Пусть уж лучше я заранее выберу эту смерть — все-таки есть какие-то преимущества.

— Ты что, шутишь? — с натянутой улыбкой спросил Сяо Чэнь, чувствуя, как сильно бьется сердце.

— Шучу? Какие тут шутки? Истинная правда! — Старый Чжан был в возбуждении. — Посуди сам: а разве другой выход есть? Недаром ведь есть поговорка: «Копай уголь — выкопаешь могилу». Это еще хороший конец. Все-таки жене и детям будет на что вернуться в родные края. Могу тебе сказать: наверное, и я когда-нибудь пущу огонек в шахте. Достаточно закурить сигарету — и конец. А на остальное мне наплевать — лишь бы удалось умереть в шахте.

— А как же другие? — с ужасом спросил Сяо Чэнь, весь дрожа: ему казалось, что старый Чжан уже готов запалить шахту.

— Другие? А что мне до них? Лишь бы я мог умереть — и ладно. Ну, хватит болтать, давай порубим! Нам сегодня нужно выдать не меньше двух вагонеток!

— Но ты же говоришь, что собираешься поджечь шахту. — Голос парня дрожал. Ему казалось, что его мечты о золоте сгорают в пожаре.

— Говоришь, говоришь! Это же только разговоры. А ты и поверил! — оборвал его Чжан и, поднявшись, вновь приступил к работе.

Сяо Чэнь, подавленный, приподнялся и взял кайло, чувствуя какую-то слабость в руках. Он посмотрел в сторону Чжана — тот, голый по пояс, усердно махал в своем углу кайлом.

— Старина Чжан, ты действительно хочешь это сделать? — спросил парень обеспокоенно.

— Что сделать?

— Поджечь. Ты же только что грозился… — колеблясь, неуверенно проговорил Сяо Чэнь.

— Молчи, дурень! — улыбаясь, выругал его шахтер. — Услышит кто — тогда я доигрался!