Джеймс Олдридж - Горы и оружие

— Через десяток лет миру грозит повальная нехватка углеводородов, так что за эти места неизбежна такая же драка, какая идет теперь повсюду, где разведаны новые запасы.

— А курдам известно об этих месторождениях? — спросила Кэти.

— Думаю, что да. Во всяком случае, известно, что я являюсь лицом, ответственным за проводимую здесь геологоразведку, и что теперь ИННК шлет меня сюда почти что каждый месяц. Курды следят за ходом нашего бурения.

— Но разве эти горы не относятся к зоне, где добычу нефти ведет сам Иран, не предоставляя никому концессий? Как же смогут вмешаться иностранцы?

— К несчастью, — сказал Мак-Грегор, замедляя шаг, чтобы придать весомость своим словам, — месторождения выходят за границы Ирана. Так что стоит лишь Ирану приступить к добыче, и все тут же кинутся урывать себе кусок. И тогда начнется свалка с участием курдов, турок, иранцев, арабов, американцев, англичан и мало ли кого еще. Можешь представить, что ждет курдов, если они не сплотятся и не подготовятся заранее.

Резким ударом носка Кэти отбросила с дороги белый камешек. Поглядела неприязненно на голые горы.

— Тем более нечего тебе ввязываться, — сказала она. — Ты бессилен остановить ход событий.

— Я еще не ввязался, — ответил Мак-Грегор.

— Но ввяжешься — и опять попусту загубишь годы жизни. За помощь иранским азербайджанцам ты отделался домашним арестом. Теперь иранцы накажут тебя не в пример суровей, если снова уличат в участии.

— Тогда было иное дело. И ты участвовала там не меньше моего.

— Тогда мы были молоды, — возразила она. — Теперь же постарели, и поздно тебе впутываться в курдскую затею, столь же безнадежную.

— Возможно, ты и права, — сказал он удрученно. — Возможно…

Они прошли уже половину каменистого подъема; помолчав, он сказал:

— Трудно стоять в стороне сложа руки, когда знаешь, что нависло впереди. Вмешательство иностранцев всегда чревато наихудшим. А они не преминут вмешаться. Они найдут способ разделить и обессилить курдов. Именно так всегда и получается.

Кэти остановилась, тяжело дыша.

— Будь прокляты эти горы! — сказала она с сердцем. — Все это горнокаменное идиотство!

Он подождал, пока она отдышится.

— А бывало, тебе в этих краях нравилось даже больше, чем мне, — мягко напомнил он.

— Теперь я их ненавижу. К тому же ты всякий раз принимаешься здесь робройствовать.

В 1952 году у Мак-Грегора в лаборатории бывшей Англо-Иранской компании случился взрыв, и Кэти читала потом ему, ослепшему на время, вслух предисловие Вальтера Скотта к «Роб Рою». Скотт описывает там, как горный клан Мак-Грегоров, к которому принадлежал Роб Рои, лишили свободы, земель и наследственных прав и даже запретили постановлением парламента носить родовое имя Мак-Грегор.

— Я не робройствую, — возразил Мак-Грегор, хмурясь, хоть он уже научился не принимать всерьез насмешек Кэти. — Просто я считаю, что курды окажутся в безвыходном положении, если не станут действовать.

— Да знаю же я. Знаю! — вырвалось у нее.

И Мак-Грегор поспешил истолковать это как выражение согласия на его помощь курдам. Согласия неохотного, но и на том спасибо. Молча, рука об руку, они стали спускаться назад к сланцевым косогорам, как вдруг услышали два выстрела. Затем донесся чей-то крик: «Кузан! Кузан!» («Убийца! Убийца!»)

И почти тотчас они увидели, как в небо над деревней ворвался реактивный, серо-защитной окраски самолет без опознавательных знаков, скользнул на низкие склоны, опережая свой рев, выровнялся и сбросил один за другим три черных контейнера. Они, вертясь и кувыркаясь, полетели вниз, и Мак-Грегор понял, что несут они Синджану. Обхватив Кэти за шею, он пригнул ее к земле, сам распластался рядом. Волна знойного воздуха, сгущенного черного дыма опалила им спины, вжала в землю, сорвала с Кэти туфли. Из легких выдавило воздух и наполнило взамен огненным жаром.

Все это было делом нескольких секунд, и, когда они подняли головы, горячее вязкое облако пылающего дыма уже всклубилось кверху черным аэростатом и они увидели, что деревню с одного конца одело сплошное, в полгектара, пламя.

— Что это? — воскликнула Кэти, не веря глазам. — Что случилось?

— Напалм, — сказал Мак-Грегор. Помог жене подняться на ноги. — Мы здесь совершенно не укрыты. — Он указал на каменные глыбы выше по склону, и Кэти кинулась туда с туфлями в руках. Прижавшись между глыбами, они стали ждать возвращения самолета. Но он не возвращался, и Мак-Грегор встал: — Что толку здесь пластаться? Спустимся в деревню.

Они побежали вниз по грунтовой дороге, потом берегом. Черная пелена напалма, пахнущая вазелином, сжирала дорогу, поля, край деревни. Местами даже белесая речушка горела. Они перешли ее вброд на участке, свободном от пламени, добежали до горящей окраины. Жар там стоял уже такой, что нельзя было подступиться.

— Чей это самолет? Чьих это рук дело?

— Чьих? Да чьих угодно, — горько ответил Мак-Грегор. — Узнали, должно быть, что здесь собрался Комитет.

Жители и приезжие, бросившиеся было спасаться, теперь все бежали обратно в деревню с криком и воплем. В дымной суматохе впереди заголосило, замелькало человек сто мужчин, женщин, детей. Мак-Грегор и Кэти, добежавшие почти до кромки огня, увидели пять или шесть лежащих тел — черные комья горелого мяса, все еще дымно охваченные вязко-студенистым пламенем напалма. Из каменных домишек доносились стоны, визг. Дотлевали сгоревшие овцы, похожие на обугленные чурбаки.

— Ты погляди! — вскрикнула Кэти.

Две объятые огнем женщины пробежали в смятении, ноги и руки их были опалены дочерна. Третья пробежала от реки, метнулась в пламя, выхватила обгорелого ребенка, бросилась с ним назад к реке, и Мак-Грегор, спеша на помощь курдам, оттаскивавшим обожженных, крикнул Кэти, побежавшей спасать ребенка:

— Не давай окунать в воду. Она убьет его.

На женщину, бегущую с ребенком, уже налипло с него студенистое пламя. Крича, она охлопывала на бегу одежду, сбивая неугасимый огонь, и добегала уже до реки, когда Кэти вырвала у нее из рук ребенка. Но сама пылающая женщина кинулась в воду.

Кэти оцепенело застыла с горящей девочкой на руках. Затем сбросила с себя дубленку и окутала ею девочку, чтобы задушить пламя. Но дубленка тоже загорелась, и Кэти сдернула ее, бессильно глядя, как глубоко внедрившийся напалм плавит тело. Кэти попыталась руками снять огненный студень с ребенка, но неукротимый огонь налип на пальцы, и, поскорей отерев их о землю, она схватила камень и камнем стала соскребать напалм с обугленного детского предплечья, разрывая до кости черную сочащуюся мякоть.

Девочка молчала — она была в сознании, но в глубоком шоке. Наконец Кэти удалось снять напалм, и в ту же минуту девочка потеряла сознание.