Лев Гарбер - Россия. Наши дни

Именно на парковку во дворе этого дома и зарулил черный Вольво.

— Вот в этом доме ты провел все свое детство и юность! — Сказала Екатерина после полной остановки автомобиля, давая понять, что пункт назначения достигнут.

Выйдя из машины, Олег оглянулся по сторонам и сразу обратил внимание на тот факт, что жизнь снаружи и внутри дома течет по-разному. Там торопятся люди, коптят небо автомобили, в общем, привычный городской пейзаж, к которому пока еще не привык Олег, а тут тишина и спокойствие как в Шатуре. Большой по городским меркам внутренний сад с детской площадкой, клумбами цветов и выстриженным газоном, старые тополя и липы давали густую тень на аллею с лавочками, на которые хотелось присесть и забыться от городской суеты, а высокие стволы берез хранили памятные для их создателей надписи с именами, плюсиками и сердечками.

— Ты жил в этом подъезде. — Продолжила рассказ Екатерина, подойдя вплотную к двери, над которой висела табличка с номером три. — На пятом этаже, в квартире шестьдесят пять. — Она посмотрела вверх, сделала паузу, подняла руку и, указывая на что-то, как будто прицелившись, сказала, — Вон твой балкон! Второй снизу. А рядом справа окно в твою детскую комнату.

А где твое окно? — спросил Олег.

— А я жила не с тобой… — с еле уловимой грустью в голосе ответила Екатерина. — Ты здесь жил с бабушкой и дедушкой с трех месяцев, потом женился и вы через пару лет продали эту квартиру…

— Через четыре года! — Перебив, уточнила Оксана. — Я выдержала четыре года, а не два! Продолжила с улыбкой она, вызвав ответную гримасу на лице Екатерины.

— Это точно! Выдержала! — Согласилась она и продолжила. — И купили две. Одну «трешку» старикам в центре, другую Вам, четырехкомнатную в Тушино. Припоминаешь что-нибудь?

Олег вдруг опять почувствовал себя абсолютно одиноким. Эти рассказы, конечно, были интересны ему с познавательной точки зрения, но не более того. Ничего ни ёкало в сердце, не напоминало ни о чем. От этого становилось скучно, а постоянные вопросы — Вспомнил что-нибудь? — или — Это тебе ни о чем не говорит? — стали выводить из себя.

Оксана первой обратила на это внимание и незамедлительно вышла с предложением: — Екатерина Алексеевна! Давайте Гошу проведем по местам, где он часто ходил маленьким!? Может чего и вспомнит…

— Да, да. Конечно. — Не теряя оптимизма, подхватила идею Екатерина. — Пойдемте ка на Советскую площадь в садик. Он там, в детстве гулял с Вандой.

— Молодец Ксюша! Радостно отреагировал на решение жены Богдан. Отличная идея! А то я уже от этих рассказов сам загрустил. Еще я испугался, что Катерине придет в голову мысль прорваться в Вашу старую квартиру для свежести воспоминаний и для этой цели она выберет меня как грубую мужскую силу, а эта перспектива меня совсем не радует. Сказал и громко прерывисто засмеялся, при этом щурясь, старался найти в собеседниках ответную реакцию на свою шутку.

Екатерина, проигнорировав Бадика, взяла Олега под руку и направилась вглубь двора, в сторону высокой красивой арки, отделяющей первый корпус дома от второго, не переставая рассказывать сыну подробности его детства, связанные с этими местами. Выяснилось, что Георгий не ходил в детский сад, вернее был там всего полдня, после чего заболел, и бабушка решила не мучить больше ребенка и устроила его в группу к Ванде. Ванда была польских кровей, дама средних лет, которая собрала пятнадцать — двадцать детишек из соседних домов и гуляла с ними в парке между памятником Долгорукому и Институтом Марксизма-Ленинизма. За возможность отдохнуть от своих чад утром, а иногда даже и после сна ребенка, родители с готовностью раскошеливались. Репутация Ванды была на высоте, а стоимость ее услуг не ниже, поэтому попасть в этот элитарный детский клуб была не у всех.

Мама припомнила несколько историй маленького Гоши, связанных с этими прогулками и взахлеб рассказывала их по пути к парку.

Как оказалось, это была прямоугольная площадка с густо посаженными деревьями по краям и двумя аллеями. В центре располагался памятник сидящего в кресле мужика из красного гранита, в котором Олег без труда узнал вождя мирового пролетариата — Владимира Ильича Ленина. От журчащего фонтана, делящего парк на нижнюю и верхнюю части, тянуло приятой влажностью и прохладой.

Обследовав все закоулки, посидев на лавочках, и даже попробовав рукой воду в фонтане, Олег отметил, что ничего припомнить не может, даже сильно напрягаясь и закрывая глаза. Он видел, как пристально за ним следят его новые родственники, и ловил в их взглядах надежду и вопрос: — Вспомнил?! Это выводило его из себя, заставляло нервничать и переживать. Дальнейшее нахождение в этом месте не имело больше смысла. Память не возвращалась, настроение портилось и хотелось обратно в Шатуру, в его маленький мир, где ему все было понятно и близко. Если бы знал Олег, что это желание еще не один раз посетит его в ближайшие годы и будет манить все сильнее и сильнее.

Олег резко развернулся и быстрым шагом решил покинуть никчемное для него место, увлекая за собой погрустневшую родню. Сделав в одиночестве шагов двадцать, он услышал окрик Екатерины: — Гош! Ты куда? Подожди! То ли от дикой досады, что ничего не удается вспомнить, то ли от нервного спазма, вызванного перенапряжением, а может быть просто от солнечного луча, попавшего неожиданно в глаз, когда он оборачивался, в голове что-то щелкнуло и заставило упереться взглядом в одну точку. Перед ним пронеслась и растаяла черно-белая картинка. Снова и снова она возникала перед ним, задерживаясь на все большие промежутки времени. Как будто смотря издалека в старенький телевизор с сильными помехами, он с трудом стал различать события и лица. Ему захотелось вернуться обратно в этот скверик, потому что он чувствовал, что чем ближе он подойдет к этому телевизору, тем отчетливей увидит изображение, так манящее его. И он пошел, не отрываясь смотря в одну точку мимо перепуганных Екатерины и Оксаны и заскучавшего Богдана.