Энн Брашерс - Имя мое — память

— А мне совсем не хотелось.

— Может, наша энергия глубоко спрятана — в этом все дело. Но она говорила мне и другую чепуху.

— Какую?

У Марни было мягкое выражение лица. Люси знала, что подруга не станет на нее давить.

— Опять это имя. София. Она говорила про Дэниела и про тот вечер, словно осуждая меня за то, что я не слушала его и не пыталась вникнуть в его слова.

— Откуда ты знаешь, что она говорила про Дэниела?

— Эсме так сказала.

— Назвала его имя?

В глазах Марни мелькнула тревога. Люси кивнула.

— Они обычно этого не делают. Как ты считаешь, могла она его знать? — спросила Марни.

Люси покачала головой.

— Вероятно.

— Это было бы странным совпадением, но может все объяснить.

— Было и еще кое-что.

— Что именно?

— Она говорила о Дэниеле вещи, известные мне. Видения, которые у меня возникали, или сны, которые мне давно снятся. Как, например, то, что он не мог дышать. Мне представлялась одна картина, когда я склоняюсь над ним, зная, что он умирает. Я никогда не рассказывала об этом Дэниелу.

Марни кивнула. Это было их место, когда они, сидя каждая на своей кровати и скрестив ноги, оказывались лицом к лицу в этой тесной комнатушке, вместе управляя своим миром.

— Она считает, что я должна его разыскать.

— Дэниела? Зачем?

— Потому что… он меня любит.

— Она так сказала? Господи, эта женщина продала мне глубоко запрятанную энергию, а тебе — сильнодействующий наркотик.

— Полагаешь, мне не следует этого делать?

— Пытаться найти Дэниела? — Марни вздохнула и принялась мять подушку. — А ты хочешь?

— Не знаю.

— У тебя несчастный вид.

Люси кивнула.

— Можно сделать одно из двух.

Люси боялась, что скажет что-нибудь лишнее, и обрадовалась, что подруга взяла инициативу на себя.

— Можешь попытаться найти Дэниела и посмотреть, что получится. Или запрятать эту головоломку обратно в шкатулку и постараться о ней забыть.

Люси не стала долго раздумывать.

— Мне бы хотелось об этом забыть.

Моя третья жизнь началась и закончилась в великом городе Константинополе, и хотя она была бедной, горькой и короткой, однако отличалась одной важной деталью — я узнал в ней из прошлой жизни кого-то, помимо себя самого. И, разумеется, это была девушка из Северной Африки.

Прежде многие люди представлялись мне знакомыми. Я начал думать, что, вероятно, возвращаюсь не я один. Казалось, что некоторых я знал раньше. Брат намного младше меня, вызывая щемящее чувство, напоминал мне об умершем соседе. Но я еще не научился тогда распознавать душу или даже понимать, получится у меня это или нет.

Мне было одиннадцать лет, и я стоял за овощным прилавком на рынке близ Босфора. Тогда я был беден. Вряд ли в той жизни я хоть раз надел обувь. За несколько прилавков от моего началась какая-то суматоха. Я увидел процессию мускулистых слуг, несущих нечто вроде паланкина. Мне стало любопытно, и я двинулся за ними. Понимал, что, если подойду близко, меня прихлопнут, как таракана, а мне так хотелось посмотреть.

Порывистый ветер раздувал тонкие занавески паланкина. При каждом порыве я видел колено, или руку, или богатую ткань рукава. Я догадался, что это женщина. Решил, что она принцесса. Для меня это была высшая степень отличия.

Слуги повернули за угол. Занавеска заколыхалась, и я увидел пальцы, а потом показалось лицо. Я мгновенно сообразил, кто она. Наверное, тяжело задышал или произвел какой-то шум, потому что она взглянула на меня. Я увидел этот поворот шеи, круглые темные глаза, пристально смотрящие на меня. Лицо не было в точности таким, как я запомнил, но девушка была та самая. Теперь она казалась старше меня.

Не могу объяснить, как я понял, что это она. За прошедшие с тех пор годы я очень хорошо научился распознавать души, переходящие из одной жизни в следующую. Мне самому это кажется непостижимым, и трудно бывает объяснить, как я это делаю. Но не я один могу это делать. К примеру, компьютер почти невозможно запрограммировать на то, чтобы он распознал в старике молодого человека. Однако мы на это способны. И животные тоже.

Что же мы распознаем? Душа — загадочная субстанция. Для меня она не менее загадочна, хотя за многие годы я видел, как моя собственная душа и души других людей преломляются через сотни тел.

Со своим необычным опытом могу сказать одно: до чего же сильно проявляется наша душа в лице и теле. Сядьте как-нибудь в поезд и посмотрите на людей вокруг. Выберите лицо какого-нибудь человека и внимательно вглядитесь в него. Лучше даже, если это будет старый, незнакомый вам человек. Спросите себя, что же вы знаете о нем, и если будете открыты для информации, то обнаружите, что знаете много. Естественно, мы оберегаем себя от бросающихся в глаза особенностей незнакомых людей, так что будьте начеку. Начав смотреть по-настоящему внимательно, вы можете испытать раздражение и неловкость. Одна из премудростей жизни — упрощение, поэтому, когда ослабляете защиту, начинают докучать сложности. Вам встретятся определенные редкие люди — целители, поэты или люди, работающие с животными, которые проживают свою жизнь в таком состоянии. Я восхищаюсь ими и сочувствую им, но я больше не похож на них. В своей жизни я многое упрощал.

Глядя на лицо незнакомца, вы сумеете достаточно точно угадать его возраст, происхождение и социальный статус. Если вы будете продолжать смотреть и позволите себе видеть, то начнут проявляться нюансы. Сомнения, компромиссы, разочарования — маленькие и большие — обычно проявляются вокруг глаз, однако общих правил не существует. Надежды обычно таятся вблизи рта, но также горечь и упорство. Вокруг бровей легко различить чувство юмора, но также и самообман. Прибавьте к вашим наблюдениям посадку головы, разворот плеч, осанку, и вы узнаете намного больше.

Так накапливаются свойства души, которые потом выражаются в каждой последующей жизни. Когда человек действительно стареет, душа в его теле настолько изнашивается, что она, вероятно, выглядит в точности так, как если бы достигла этого возраста в одной из прошлых жизней. Ей едва ли следовало бы иметь дело с новым телом. Но это не означает, что со временем души не изменяются и не эволюционируют. Наоборот.

Первый раз увидеть знакомую личность в новом теле — странное и в чем-то навязчивое ощущение, но к этому привыкаешь. Начинаешь узнавать характерные места, где душа заявляет о себе: глаза, руки, подбородок, голос. Пафос в том, какую долю себя самого предлагаешь прохожему, проявившему к тебе интерес.

Увидев ту женщину на рынке в Босфоре, я не задумываясь устремился к ней. Вцепился грязными руками в занавески и не отпускал их, пока бежал рядом.