Нил Шустерман - Теневой клуб

— Не знаю. — Я действительно не знал. — Как-то всё перепуталось...

Она опять надолго задумалась, а потом спросила — спокойно так, бесстрастно:

— Ты был бы счастлив, если бы Остин Пэйс уехал куда-нибудь очень далеко?

— Да, — ответил я.

— И ты был бы доволен, если бы с ним случилось что-то такое-эдакое и он не смог бы больше быстро бегать?

— Н-не думаю. Мне стало бы его жаль, наверно.

— А если бы он умер?

— Шерил, ну перестань!

— Извини, это был глупый вопрос.

И снова она впала в задумчивость. Что-то у неё было на уме, я это чётко просёк. Она вновь заговорила — очень тихо и медленно:

— Я знаю, в чём суть проблемы. В том, чтобы понять, ненавидишь ли ты его по-настоящему.

— Что?!

— Вопрос стоит так: если бы был способ... если бы это от тебя зависело... тебе бы хотелось, чтобы Остин Пэйс вообще никогда не рождался на свет?

Вот теперь меня прошиб озноб. Думаю, дело было не только в ночной прохладе. Что-то в этом крылось большее. Внутри, не снаружи. Потому что я знал ответ на этот вопрос, и он мне совсем не нравился.

— Так как? — настаивала она.

— Да, — прошептал я.

А Шерил прошептала в ответ:

— Я знаю, что ты чувствуешь.

Подул свежий ветерок, в кроне дерева над нашими головами зашелестели увядающие листья. Меня зазнобило сильнее. Если до этого момента мне было просто не по себе, то сейчас сделалось окончательно нехорошо. Словно повеяло чем-то потусторонним. Да, Шерил задала ужасный вопрос. Хотелось ли бы мне, чтобы Остин-Спесь никогда не родился на свет? Да. Да, хотелось. И как бы я ни ненавидел себя за это чувство, оно жило в самой глубине моей души, и с ним ничего нельзя было поделать. Мне стало страшно.

— Шерил... что-то мне тут не в кайф.

— Мне тоже, — ответила она.

— И вообще — холодно становится...

— Наверно, лучше зайти в дом.

Шерил спустилась первой, я — за ней.

— Ты тоже это почувствовал, да?

— Что-то мне расхотелось говорить об этом. Давай побеседуем о чём-нибудь более приятном.

Но ничего приятного в качестве темы разговора упорно не желало подворачиваться. Остаток вечера мы практически промолчали. Хорошее чувство, с которым мы залезали на дерево, пропало и так и не вернулось. Мы вошли в дом, минут десять посмотрели телик с братом Шерил, а потом я прыгнул на свой велосипед и отправился домой. Засел за уроки и попытался прогнать владевшее мной ощущение жути, закопавшись в первое в этом году домашнее задание.

Помогло. К утру ощущение исчезло. Я снова почувствовал, как вернулось моё прежнее «я», а то, что мы выяснили накануне о нас самих там, в хижине на дереве, перестало иметь какое-либо значение.

И это оказалось роковой ошибкой — не первой, и не последней. Нельзя было оставлять без внимания это ощущение неправильности сказанного! Этот режущий глаз алый сигнал тревоги, был наверняка послан нам свыше в качестве предупреждения. Только оба мы оказались слишком глупы, чтобы внять ему.

Народ начал крутиться около доски объявлений уже с утра. Легкоатлеты были не единственной командой, выбиравшей вчера капитана; поэтому каждый с нетерпением ждал, когда его тренер вывесит результаты голосования.

Меня среди этих нетерпеливых не было. Само собой, мне хотелось стать капитаном, но я старался об этом не думать. Чем больше думаешь, тем больше волнуешься, и к тому моменту, как появится объявление, весь истерзаешься. Лучше поразмыслить о чём-нибудь другом: например, о новых учителях, о старых друзьях, о том, что съесть на ланч — словом, о чём угодно, только не о команде бегунов и Остине Пэйсе с его миллиондолларовыми «аэропедами», которые никогда не пачкаются и выглядят так, будто явились прямиком с планеты Криптон или ещё откуда-то в этом же роде.

Я пришёл к доске и немного послонялся вокруг в ожидании звонка на классный час [5] Классный час — так, за неимением другого термина, пришлось перевести home room. Обычно первый урок в американских школах посвящается всяким классным и прочим учебным делам, планированию, объявлениям и т. п. — высматривал знакомых, которых не видел вчера. Да, за одно лето можно кардинально измениться. Чарли Гарсиас прибавил в росте дюймов шесть, у Эбби Сингер появились симпатичные выпуклости (если вы понимаете о чём я), а минимум половина моих приятелей избавились от брекетов. Я поболтал с Ральфи Шерманом [6] Те, кто читал другие произведения Нила Шустермана, уже знаком с этим персонажем. Он присутствует почти во всех его книгах, появляясь эпизодически, но всегда с какими-нибудь завиральными идеями и объяснениями происходящих в книге событий, несколько выходящими за рамки здравого смысла. ; тот рассказал, что за лето успел снять фильм в Голливуде. Ну, Ральфи всегда выдаёт такое, что обхохочешься — ни разу в жизни не сказал ни слова правды.

Вскоре я позабыл про команду и выборы, пришёл в хорошее настроение — такое хорошее, что даже поздоровался с Тайсоном Макгоу. Тот что-то буркнул в ответ, а через пять минут ввязался в драку с одним пацаном, не помню, как его зовут.

Наблюдать за тем, как Тайсон затевает мордобой — одна из традиций нашей школы. Лично я никогда не стремился померяться с ним силами. Как я уже говорил, Тайсон дрался точно дикий зверь, мне такой стиль не по нутру. При одном только взгляде на этого парня становилось ясно, что с ним что-то неладно: глаза его вечно блуждали где-то далеко, как будто он вовсе тебя не видел, а взлохмаченные сальные вихры производили отталкивающее впечатление; казалось, им никакая расчёска не в силах помочь. Тайсона определённо нельзя было назвать мечтой любой мамочки.

Мистер Грин увидел начавшуюся свалку и бегом кинулся разнимать. Мистер Грин — заместитель директора школы, а вдобавок ещё и завуч по воспитательной работе; тяжёленькая должность, скажу я вам, если принять во внимание, сколько в нашей неполной старшей задиристых ребят.

Мистер Грин вмешался в драку (которая, в общем, и на нормальную драку-то не была похожа; скорее на сцену из ужастика, в котором Тайсон изображал из себя «тасманийского дьявола» [7] Тасманийский дьявол, или сумчатый дьявол — млекопитающее семейства хищных сумчатых , живущий исключительно на острове Тасмания. Его чёрная окраска, огромная пасть с острыми зубами, зловещие ночные крики и свирепый нрав дали первым европейским поселенцам основание прозвать этого коренастого хищника «дьяволом». Также это имя одного из персонажей анимационной серии Loony Tunes, выделяющегося своими постоянными визгами, рычанием и сумбурной, неразборчивой речью. Также ему свойственны большой аппетит и всеядность, из-за которых и разворачиваются основные его приключения. ), и весь коридор разразился аплодисментами и хохотом: Тайсон продолжал бороться с завучем. Я тоже немного посмеялся — говорю же, традиция школы.