Гвен Купер - Одиссея Гомера

Ну, с контейнерами установленных размеров у меня, допустим, проблем не было. Не было проблем и со справками, подтверждающими, что все мои кошки в добром здравии и все прививки им сделаны вовремя. Но для того, чтобы пронести всех троих, нужно было еще подыскать двух «котолюбивых» пассажиров, готовых совершить доброе дело. Все осложнялось еще и тем обстоятельством, что, несмотря на все мои усилия, мне никак не удавалось «пробить» прямой рейс до Нью-Йорка с местами для трех кошек. Был рейс с пересадкой в Атланте, на котором, если я успевала перерегистрировать билет с «эконом» на первый класс, я могла бы провезти двух кошек. Но только двух.

И тогда я позвонила своим приятелям, Тони и Феликсу, которые славились не только своей неуемной энергией, но и тем, что были легки на подъем, с одним-единственным вопросом: «Как насчет того, чтобы слетать в Нью-Йорк бесплатно?»

День большого переселения выдался для Гомера самым беспокойным за всю его предыдущую жизнь. Начался он с первыми лучами солнца с приезда бригады грузчиков от транспортной компании, которую я наняла для перевозки наших пожитков. На время сортировки и выноса вещей всех кошек пришлось запереть в ванной, где Скарлетт и Вашти лениво разлеглись на заранее разложенных на полу полотенцах. Зато Гомер тут же взялся скрестись в дверь и орать что было сил, выступая против своего заточения, а также за право знать, откуда весь этот шум и гам в других комнатах. Выпущенный наконец на свободу, он ошалело заметался по пустым комнатам, не в состоянии найти себе место и продолжая орать что есть мочи едва ли не битый час. «Куда подевались все наши вещи?!» Ему не доводилось бывать в комнате, где только голые стены и нет никакой мебели, и было ясно, что все это очень ему не нравится. Отсутствие чего-либо, что испускало привычные запахи и было знакомо на ощупь, не сулило ничего хорошего.

Тут он не ошибался. Ибо единственное, что оставалось пока на виду, были переносные кошачьи корзинки. Скарлетт и Вашти, едва взглянув на них, тут же задали стрекача и забились в самый дальний угол опустевшей кладовки. Бегство при виде стоящих наготове корзинок вошло у кошек в привычку, и за несколько минут мне удалось поймать их и сюсюканьем добиться погрузки.

Гомер у меня всегда оставался напоследок, поскольку обычно загнать его в «стойло» было проще всего: корзинок он не видел и потому не успевал убежать прежде, чем их извлекут на свет. Кроме того, из всех троих он был наиболее восприимчив к командам вроде «Нельзя!» и «Сидеть!»

Но на сей раз он то ли слишком разволновался от внезапного исчезновения мебели, то ли не успел прийти в себя, но в результате мой кот поднял бунт, какого история дома еще не знала. «Нельзя, Гомер, сидеть!» — напрасно взывала я. Даром что забиться ему было некуда — ни щели, ни закоулочка, ни «под», ни «между» — везде хоть шаром покати, но погоня за ним отняла у меня добрых двадцать минут, и даже когда он попался мне в руки, забираться в клетку никак не хотел, упираясь всеми четырьмя лапами и цепляясь за мою руку. Не то чтобы Гомер нарочно хотел поцарапать меня, а просто вслепую хватался за все, до чего мог дотянуться. И лишь мой внезапный вскрик от боли на мгновение заставил кота утихнуть, и этого мига мне хватило, чтобы осторожно просунуть его голову в корзинку и, подтолкнув его внутрь, застегнуть змейку. Гомер взвыл.

К тому часу, когда все кошки были устроены, а я промыла и забинтовала исцарапанные руки, мы отставали от графика на полчаса.

— Бегом, бегом! — пришлось мне подгонять Тони и Феликса, когда я заехала за ними.

Нам еще нужно было заскочить в дом моих родителей, чтобы оставить мою машину, а везти в аэропорт нас собиралась моя мама. Скарлетт и Вашти как заведенные мяукали на заднем сиденье, но их жалобные крики тонули в завывании сирены, которую на полную мощность включил сидящий на переднем сиденье рядом со мной Гомер. Кроме того, он еще и барахтался, вырывался и стучался изнутри, отчего его корзинка ходила ходуном, словно поставленная в духовку упаковка попкорна «Jiffy Pop».

— Я могу взять Вашти, — сказал Феликс, переставляя ее корзинку себе на колени. — Нравится она мне, чувствуется порода.

— Надеюсь, мне не придется таскаться вот с этим. — Тони озабоченно мотнул головой, меряя взглядом корзинку с Гомером, которая раскачивалась и елозила по сиденью, как живая.

— Нет, Гомера я беру на себя, — твердо сказала я, — тебе остается Скарлетт.

Вдавив педаль газа до самого пола, я лихо летела по насыпной дамбе, стремясь наверстать упущенное в битве с Гомером время. Опоздать на рейс было никак нельзя. О том, чтобы перерегистрироваться на другой рейс вшестером, нечего было и думать. От самой мысли об этом меня бросало в холодный пот. А уж воспоминание о том, что завтра мой первый рабочий день, и вовсе ввергало меня в панику. Так что стрелка спидометра дрожала у цифры «80», [14] 80 миль — около 130 км/час. и я даже не удивилась, когда в зеркале заднего вида замелькали огоньки полицейской машины.

— Ч-черт! — ругнулась я громким шепотом, хотя особой нужды понижать голос не было. При том невообразимом шуме, который производил Гомер, все равно никто ничего не мог услышать, даже если бы захотел.

Покорно съехав на обочину, я выключила зажигание и опустила стекло. Вопли Гомера стали гораздо слышнее, а вот подошедший полицейский, шевеля губами, будто и не начинал говорить.

— Извините! — крикнула я, прикасаясь пальцем к уху. — Я вас не слышу! Вы можете говорить громче?

Полицейский не замедлил повысить на меня голос:

— Я говорю, известно ли вам, с какой скоростью вы двигались?!

— А-а-а… — Протягивая ему права, я беспомощно оглянулась, словно в надежде, что нужные слова обладают свойством не только таять в воздухе, но и материализоваться из него. — С большой, судя по всему, — решила признать я, рассчитывая на снисхождение. — Летим в аэропорт.

Полицейский заглянул в машину. Его взгляд тут же упал на корзинку с Гомером, которая металась по пассажирскому сиденью как одержимая без всяких на то причин и постороннего вмешательства.

— Что это? — спросил он без долгих раздумий.

— Мой кот, — не стала лукавить я. — Мы задержались, пытаясь запихнуть его внутрь. И теперь вот нагоняем…

Офицер скользнул взглядом по остальным корзинкам, стоявшим на коленях у Феликса и Тони. Тони, насколько мог, растянул губы в улыбке, мол, вот видите.

— Нужно было раньше выезжать, — подытожил свои наблюдения полицейский и неспешно побрел к своей машине — выписывать штраф.

— Мы опоздаем, — послышался стон Тони, пока минуты нервно отсчитывали свой бег, а полицейский все еще сочинял, как мне показалось, манифест об истории и перспективах взимания штрафов за дорожные нарушения — иначе как, черт возьми, понять медлительность, с которой он заполнял простую бумажку.